– Да я не то… - начал было его сынок, но тут раздался басовитый голос папаши:

– Можайский! Слушаю!

– Григорий Алексеич, доброй ночи! Долгов беспокоит, - подмигнув застывшей, словно натянутая струна, Настьке, с довольной улыбкой начинаю разговор.

– Доброй! Чем обязан? – замешкавшись на секунду, отвечает он еще более решительно. В который раз поражаюсь мощи генеральского голоса. Аж до печенок пробирает. Как же, однако, природа на его сынке отдохнула.

– Не чем, Григорий Алексеич, а кем, - не скрывая насмешки, поправляю его и сразу же перехожу к делу.
– Дитятко ваше, слегка обдолбаное, устроило в баре моей сестры скандал. Грозится весь наш «аул» похоронить на правах губернаторского сына, а тут, знаете ли, везде камеры, люди опять же, которые сейчас наверняка думают, а того ли человека они выбрали для управления краем… У нас с вами, конечно, много разногласий, но я считаю, что негоже выносить сор из избы, поэтому предлагаю решить вопрос между собой. Что скажите, Григорий Алексеич?

Он с шумом выдыхает, словно вся тяжесть мира опустилась на его плечи. Я же едва сдерживаюсь, чтобы не заржать, глядя на побледневшего змееныша. Ох, не завидую я ему. Ремнем дело точно не кончится. Поздновато, конечно, для папкиных розог, но для начала и они сойдут.

– Вы правы, Долгов, решим сами! Спасибо! Сейчас мои люди подъедут, а завтра договоримся о встрече и обговорим детали, - цедит меж тем Можайский –старший.

– Прекрасно. Доброй ночи!

– Доброй.

– Ну, все, царевич, готовь жопу, - резюмирую, положив трубку. Все, кто наблюдал сцену, а это в основном мои люди, начинают смеяться. Мразеныш из мертвенно-бледного становиться пунцовым и, забыв про Настьку, пулей летит на выход. – Далеко не убегай, сейчас за тобой приедут, - бросаю ему вслед и перевожу взгляд на перепуганную Сластенку. Я знаю, что она боится гнева Можайского-старшего; боится, что он узнает, что она причастна к позору его сыночка, поэтому собирался без лишних ушей припугнуть ублюдка, чтобы держал язык за зубами. Но сейчас нужно доиграть последний акт, хоть зрители и начинают потихоньку расходиться.

– Настя, ты разве к Оле сегодня не собиралась? Она вроде ждала тебя.

– Собиралась, - правильно расценив мой взгляд, соглашается она на автомате.

– Ну, так давай, время уже много. Витя, - подзываю начальника охраны и киваю в ее сторону.

– Мне надо вещи из гостиницы забрать, - сообщает она несмело, заламывая дрожащие руки. Кажется, у нее начался отходняк.

– Иди, забирай.

– Спасибо, - тяжело сглотнув, шепчет она. Хочет еще что-то сказать, но посмотрев мне за спину, меняется в лице. Будто каменеет вся. Кивнув напоследок, разворачивается резко на каблуках и идет на выход.

Я удивленно оборачиваюсь и замечаю скучающую Сашеньку.

Ох, ты же…. Забыл совсем. Надо ее восвояси отправить… Однако Зойка не дает этой мысли оформится.

– Сережа, я не понимаю, зачем ты ему позвонил? Нам выгоднее отправить записи на телевидение и подорвать его репутацию. Ты представь, какой резонанс будет? Мало того, что сын – наркоман, так у него еще какие-то непонятные отношения со сводной сестрой? Возможно, насилие какое-то, нужно было просто копнуть и сделать такую конфету…

– Нет! Никаких спекуляций на этой теме не будет! – отрезаю я, направляясь на выход.

– Но почему? Это же просто бомба! Да ты представь, что начнется, когда люди поймут, что у него в семье такой бардак?

– Я сказал, нет! Все закрыли тему! – обернувшись припечатываю безапелляционно.
– Иди видео забери, завтра мне привезешь. И не вздумай, Зоя, куда-то его отправить, иначе… иначе я за себя не отвечаю!

У сестры вырывается шокированный смешок, несколько секунд она всматривается мне в лицо, а потом качает головой.

– Ты что, серьезно? – выдыхает, будто не в силах поверить. И я понимаю, что она сейчас вовсе не про мое решение.
– Это из-за этой мокрощелки? Из-за нее?

– Делай, как я сказал, Зой, - отвожу взгляд, и махнув на прощание, иду к Можайскому – младшему.

Поскольку он и так уже от страха еле дышит, припугнуть его особого труда не составляет.

Закончив с ним, направляюсь в гостиницу. Надо обговорить с Настей пару вопросов, а то все как-то впопыхах получилось. Сашенька семенит следом.

– В машине подожди, - киваю в сторону припаркованного неподалеку Мерса. Моделька недовольно поджимает губы и закатывает глаза, впервые проявляя хоть какие-то эмоции. Однако, заметив мой удивленный взгляд, возвращает на место маску замороженной рыбины и послушно вышагивает походкой от бедра к ожидающей машине.

Не девка, а кукла резиновая. И ведь еще такая юная, а уже с невозмутимой рожей готова глотать любую гнусь, лишь бы заплатили побольше. Спроси ее «зачем», наверняка ответит какую-нибудь клишированную муть, итог же, увы, будет незавидный.

За свою жизнь я перевидал кучу разных бл*дей: и тех, что на трассе отсасывают за сотку, и тех, что вылетают частным самолетом, но сколько бы они не брали, заканчивают всегда одинаково. Как приходят из ниоткуда, так и уходят в никуда, спуская всё, что заработали на алкоголь или наркоту лишь бы забыть, что с ними на этой «работе» делают. Получается замкнутый круг, выбраться из которого мало какой дуре под силу. И вроде жалко их, а с другой стороны – чего жалеть? Если девке проще растоптать в себе человеческое достоинство, чем заставить свои мозги работать – ее выбор.