Он берет меня чуть выше локтя, стягивая с барного стула мое парализованное ужасом тело. А я, как и в детстве, не могу от страха ни закричать, ни сопротивляться.

{1} - Пытки американских военнопленных в Северном Вьетнаме происходили в период активного участия США во Вьетнамской войне в 1965—1973 годах. Одной из распространённых форм пытки было лишение сна. Пленного привязывали или приковывали к стулу, заставляя сидеть в одном положении дни напролёт и при этом не позволяя спать.

{2} - Песня потрясающего поэта Ассаи “Остаться”. Рекомендую послушать на youtube, чтобы в полной мере почувствовать момент)))

– Я все равно не понимаю, зачем нам нужен этот Акерман. У него репутация мутного типа. Никто не в курсе, откуда он и на какие деньги создал свой хэдж-фонд. Чем с таким связываться, давай уж тогда Елисеева с Можайским запустим в дело и успокоимся! – заявляет сестра, как всегда, со всезнающим видом.

Обычно, меня веселит и абсолютно не напрягает её уверенность в том, что она - голова, а мы так… на подтанцовке. Мне это даже на руку. Чем больше человек о себе мнит, тем больше его можно грузить. Конечно, я далеко не серый кардинал, но все ниточки этого спектакля в моих руках, и у меня сейчас совершенно не то настроение, чтобы делать вид, будто это не так.

– А тебе ничего понимать и не нужно. Просто делай, как сказано, и не еб* мозги! – отрезаю раздражённо и залпом выпиваю остатки виски в бокале.

За столом повисает оглушительная тишина. Заводской п*здобратии так неловко и неудобно за меня, что в пору раскаяться. Но плевать я хотел, кто там и что думает. В конце концов, зачем нужны власть и деньги, если нельзя послать всех нах*й, когда хочется?

Зойка, естественно, не согласна. Начинает конфронтировать, рожи с надутыми от собственной важности щеками подхватывают. Опять по двадцатому кругу мусолится, что Можайский сместил нашего ставленника в налоговой, и вот-вот горячо-любимая инспекция нагрянет с проверкой. Само собой, мои партнёры на панике и не понимают, почему я не хочу, как можно скорее инициировать в отношении Можайского процедуру импичмента. Я же не вижу смысла объяснять, что иногда надо прикинуться дураком в малом, чтобы выиграть по-крупному.

В общем, у нас за столом идиллия, как у немого со слепым. И надо бы этим, конечно, озаботиться, но все мои мысли крутятся вокруг мелкой заразы, сидящей за барной стойкой и спокойненько прихлебывающей суп. Точнее, делающей вид, что спокойненько.

Я - то знаю, что скрывается под этой наспех скроенной маской. По глазам её больным видел, по напряжённо - застывшим сейчас плечам чувствую. Она сидит ко мне спиной, безразмерный пиджак скрывает очертания ее тела, но в тоже время подчеркивает беззащитность. Хрупкая такая моя девочка, потерянная, одинокая…

Смотрю на нее, и внутри что-то едкое, ноющее ворочается, как тогда… когда на остановке ее оставил, и она мне вслед смотрела своими зеленющими, полными горечи, глазищами, выжигая в груди дыру. Я тогда думал, жалость это. Думал, скроюсь за поворотом, в дела погружусь и пройдет, выкину из головы. А ни хрена!

День за днем шёл, а дыра только больше становилась, засасывая в свою пустоту все, чем бы я не пытался ее залатать. Ни работа не спасала, ни семья, ни друзья, ни тёлки… Как того додика из фильма тянуло и всё. Манило со страшной силой. Однажды даже не выдержал, поехал за детьми в школу, чтоб ее увидеть.

Просто, бл*дь, увидеть!

Я потом этот порыв долго переваривал. Ржал над собой, прикалывался, а толку-то? Все равно, словно придурок помешанный, прокручивал в голове момент, как она из школы вылетает смеющаяся, что-то торопливо говоря Ольке и на прощание посылая воздушный поцелуй. Всего минута, но она была подобна солнечной вспышке на фоне хмурых, серых дней.

Сказать, что я охренивал с самого себя – не сказать ничего. Циничная скотина во мне разве что в голос не выла, пытаясь всей этой поеб*ни найти логичное объяснение. В ход шли теории о запретных плодах, незакрытых гештальтах, упавших мороженках и совсем лютая дичь – нетронутом цветочке.

Хотя, как бы не было смешно признавать, меня реально возбуждало и будоражило то, что у неё не было мужиков. Но если бы дело ограничивалось только этим, я бы без зазрения совести продавил Настьку на отношения без обязательств. Это не так уж сложно, учитывая, её возраст и чувства ко мне. Конечно, это был бы огромный риск, но я придумал бы, как устроить все без палева. Дети детьми, враги врагами, а отказывать себе, когда так клинит - кукуха поедет. Проще было переломать девочку в угоду своим желаниям.