Не могу больше. Столько всего навалилось, что нервы не выдерживают. Илья прижимает меня к себе, сцеловывает мои слезы и шепчет какую-то утешающую ерунду.

Постепенно я успокаиваюсь, начинаю смеяться над его шутками и четко решаю вести себя в соответствие с отведенными ролями: Илья – мой парень, а Долгов – всего лишь отец моей подруги, и я не должна жить с оглядкой на него. Пусть прошлой ночью он сделал исключение, но ведь это всего одна ночь. Разве она что-то меняет?

Как бы горько мне не было признавать справедливость этих рассуждений, я все же делаю это. Мы с Ильей еще какое-то время сидим в гостиной, болтаем на разные темы. Благо, нам всегда есть о чем поговорить. Присоединяться к шумной компании на заднем дворе, лично мне, совершенно не хочется. Но, когда Лариса и Оля настойчиво зовут, деваться некуда.

Мы выходим и нас тут же встречают улюлюканьем, как главных «голубков». Многие мужчины уже изрядно навеселе, поэтому в сторону Ильи летят довольно фривольные шутки о том, чем мы там были заняты целых два часа, но он не тушуется в отличие от меня, отвечает остроумно и бойко, чтоб завидовали молча. Я им горжусь и, улыбнувшись, треплю его по буйным кудрям, а после, чтоб утереть всем нос, как и положено девушке, целую своего парня в губы, стараясь игнорировать настойчивый взгляд с другого конца стола.

Пожалуйста, не смотри! Позволь мне быть просто подругой твоей дочери, - мысленно прошу, пытаясь протолкнуть колючий ком в горле.

Все смеются, шутят, болтают о чем-то. А я заживо сгораю под гнетом горящего взгляда, но тем не менее, пытаюсь казаться нормальной, такой же, как все: улыбаюсь, болтаю с женщиной по имени Аля о своем уходе за волосами и кожей, отвечаю на мимолетные поцелуи Ильи и его ухаживания, перекидываюсь парой слов с Олей – всё, что угодно, только бы не смотреть в сторону Долгова. Я слышу его смех, громкий голос и неприличные шутки, и каждый раз трясусь, как припадочная, зная, что он бесится.

– Эй, народ, ну что, идемте играть, пока совсем не нажрались? А то детей скоро спать надо отправлять, - предлагает какой-то мужчина крепкого вида, на что «дети» тут же начинают возмущаться.

– Да я даже, если нажрусь, все равно фору дам этим детям. Давайте что ли, чтоб интересно было на команды поделимся, а то вечно всухую их делаем, - вставляет свои пять копеек моя собеседница, вызывая очередной гвалт, но она даже не обращает на него внимание, поднимается из-за стола и орёт. – Серёня, берёшь нас в команду? Смотри, какую я нам тонкую и звонкую нашла –всё, как ты любишь.

Все смеются, кроме Ларисы. В меня в очередной раз впиваются десятки глаз, но среди них я вдруг натыкаюсь на абсолютно - недовольный взгляд темноволосой женщины, очень сильно похожей на Долгова. Мне становится не по себе. Хочу откреститься от этой затеи, но тут слышу любимый, насмешливый голос:

– Нет, тонкая и звонкая пусть к Сантёру идет, а нам бери кудрявого: молодого, озорного.

– Но мы хотели в одной команде, - пытается возразить Илья.

– И правда, чего это вы влюбленных голубков разделяете? – раздается откуда с боку беззлобное подтрунивание.

– Чтоб веселее было. Щас посмотришь на этих «влюбленных», как войдут в азарт, - со смешком парирует Сереженька, словно мы какие –то мартышки в зоопарке.

Впервые за весь вечер вскидываю на него взгляд, и зверею от насмешки, и вызова в темно-синих глазах.

Ах, ты - хитрожопая скотина! Думаешь, я не поняла, что ты задумал стравить нас?

Он подмигивает, будто говоря: «ну, давай, попробуй помешать!», и я всем своим видом обещаю, что так и сделаю.

Мы выходим на поле, и… игра постепенно так затягивает, что я забываю о своем обещании, горя одним желанием – победить. Наша команда ведет на пару очков, Долговская бесится, однако ему самому почему-то весело. Он подзуживает своих товарищей, и в какой-то момент на поле начинает происходить что-то невообразимое: ругань, подколы, игра против правил, опять ругань. Болельщики визжат от восторга, а я вдруг понимаю, что эта сволочь умело манипулирует нами, разыгрывая целое шоу, когда Илья науськанный его подбадривающими выкриками, начинает стебаться надо мной, выводя меня из равновесия во время подачи. Я стараюсь не вестись на провокацию, но, когда очередь отбивать снова доходит до меня, не выдерживаю и огрызаюсь. Мы цепляемся слово за слово, и это каким-то образом перерастает в ругань, а после в обещание непременно надрать друг другу зад.

И всё… с этого момента Илья пишется, рисуется передо мной, показывая класс. Однако наша команда все равно ведет. И когда я последней отбиваю подачу, и бегу на базу с улыбкой, готовая праздновать победу, в мои ноги вдруг врезается что-то с такой силой, что я, задохнувшись от боли, падаю на поле и обхватив ноги, начинаю кататься, словно припадочная, только бы унять эту жуткую боль.

– Ты совсем еб*нулся что ли, дебил?! – прорезается сквозь стучащий набатом пульс, рев Долгова. От накатившего ужаса, забываю о боли, и открыв глаза, словно в замедленной съемке наблюдаю, как Сережа за шиворот хватает перепуганного Илью, поднимая с земли и встряхнув, словно мешок, отвешивает ему унизительный подзатыльник.

Между ними завязывается потасовка, но к счастью, к ним тут же подбегают мужчины, и разводят по сторонам. Меня оперативно поднимают и заносят на кухню, что –то спрашивают, но я не слышу. Я в таком шоке, что с трудом дышу. Перед глазами на репите последняя сцена, и меня колотит, как припадочную. Не могу поверить. Просто отказываюсь! Это какой-то сюр.

Лариса с Олей суетятся вокруг, обрабатывают мои так и не зажившие, снова содранные колени, и пытаются извиниться.

– Я не знаю, что на него нашло, - всхлипывает Олька. – Наверное, перепил просто и испугался. Этот дурак ведь мог тебе все ноги переломать своим подкатом. У меня чуть сердце не разорвалось, когда он бросился наперерез. Совсем с катушек слетели с этой игрой!