Вадик вышел, а Гелка в бессильном отчаянии повалилась на кровать.

Серьёзно? Чуточку меньше эгоизма? Да она и так терпела до упора, сколько всего проглотила, только сейчас решила вспылить, и то исключительно в воспитательных целях.

Время шло. Ангелина гоняла в голове невесёлые мысли. Простить или наказать? Стоит ли в обще терпеть или отношения себя изжили? Кажется, ответ был очевиден.

Девушка встала с кровати и открыла шифоньер. Тихонько притащила из прихожей сумку и стала складывать в неё свои вещи. Слёзы застилали глаза, но Ангелина усилием воли подавляла рвущиеся наружу всхлипы, нет, никто не услышит её горя, уходить она будет молча и не оглядываясь назад.

Вслед за вещами из спальни девушка притащила всё своё из ванной. Методично заглянула во все ящички и уголки, чтобы не оставить ни следа своего пребывания. Хотелось испариться отсюда насовсем, оставлять даже крупицу себя в этой квартире казалось кощунством.

Ну неужели было трудно поговорить? Просто взять и обсудить всё как взрослые люди? Боялся скандалов? Думал, что она станет цепляться и не отпустит? Нет! Ангелина слишком сильно ценила себя и уж если отношения закончились, никого уговаривать и просить она точно не станет. Лучше уж честно, чем вот так, исподтишка.

Девушка достала телефон и набрала такой знакомый номер.

— Ало, Крёстный, ты сможешь за мной приехать? Да, к Вадиму. Да, прям сейчас. Потом всё расскажу, только езжай быстрее!

Конечно же Вадик слышал тихую возню в коридоре, но не предал этому значения.

Боже, как же Гелка мечтала, что бы он проснулся и увидел, как она вытаскивает в подъезд чемоданы (откуда только силы взялись). Что бы увидел и не пустил. Остановил, осознал свои ошибки и всё стало как прежде. Но Вадим крепко спал, а она окинула на прощанье взглядом коридор и плотно заперла дверь на два оборота давясь горькими слезами.

Только оказавшись в машине у любимого Крёстного Гелка дала волю слезам. Она плюхнулась на сидение и буквально завыла от переполняющей её боли.

— Ну что такое? Маленькая моя, хорошая, что стряслось? — испугался Дмитрий. Он видел дочь всякой, и плачуще, и бьющийся в истерике, но такого неподдельного горя не слышал в её голосе ни разу.

— Езжай! — велела Ангелина. — Давай уедем отсюда как можно скорее, потом расскажу.

Мужчина покорно завёл машину. Расспрашивать сейчас Гелку о сейчас чём-то не было смысла, поэтому Старший следователь только бросал сочувственные взгляды на своё сокровище и время от времени шептал:

— Ну всё, всё, хватит.

Ангелина рыдала практически всю дорогу до города. Громко. Отчаянно. Навзрыд. С этими слезами выходила напряжение, которое копилось в ней этот проклятый месяц, вся обида и боль. Рыдания очищали душу девушки, выматывали её, но при этом даровали такое желанное спокойствие.

— Успокоилась? — спросил Дмитрий Васильевич, когда они практически подъехали к дому.

Дочь только кивнула.

— Расскажешь, что стряслось? — Старший следователь пытливо посмотрел в зарёванное девичье личико.

— Пап, если б ты знал как лень! — Ангелина зевнула. Бессонная ночь и безумное напряжение давали о себе знать. — Тут такое дело… — девушка помаялась, подбирая слова. — Кажется мы с Вадиком расстались. Прям совсем, навсегда расстались. — Гела буквально выдавливала из себя фразы. Произнесённые вслух они доставляли ещё больше боли.

— С чего это? — удивился Дмитрий. — Вроде же всё хорошо было.

Не то что бы Старший следователь не доверял своей дочери, просто знал её манеру делать быстрые выводы и устраивать драму на пустом месте.

— Да ничего не было хорошо! — Ангелина выбралась из машины и направилась к дому. — Я просто молчала, не хотела вмешивать посторонних в наши отношения, но сейчас уже терпеть стало невозможно!

Девушка вошла в гостиную, плюхнулась на диванчик и вновь залилась слезами. Именно здесь они проводили вечера с Вадиком, когда приезжали на Новый Год. Именно здесь так весело болтали и целовались до одурения, пока никто не видит. Больше такого не повторится. Ничего больше не повторится и с этим ей только предстоит научиться жить.

— Милая моя, маленькая моя, ну расскажи скорее что же у вас произошло. — Старший следователь просто не мог смотреть на страдания дочери. — Поругались? Не смогли прийти к компромиссу? Что, ангелочек мой, что?

— Ничего. — Гела рассмеялась и развела руками. — Между нами больше нет ничего! И у Вадика нет сил в этом признаться! Представляешь, всегда сильный такой был, решительный, а сейчас просто взял и заперся от меня в своём кабинете. Только ночью выходит поспать и потрахаться.

Дмитрий нахмурился. Он бы пришёл в гнев, если бы услышал такое о каком-нибудь другом парне, но на Вадима описанное было совсем не похоже.