Шрифт:
– Даже так? – нехорошо удивился я, – А виновные, случаем, заранее не назначены?
Дёрнув щекой, тот ничего не ответил, и только как-то по крысьи оскалился. Он уже ненавидит меня, ненавидит страстно и искренне – как человека, ставшего неудобным не просто системе, но и ему лично.
Едко комментируя действия полицейских, понятые сопровождали их при обыске, а комнаты наши чем дальше, тем больше напоминали картину самого безобразного погрома в еврейском местечке.
– Ну право слово… – только и смог вымолвить белеющий от ярости Кирилл Владимирович, глядя на полицейских, вскрывающих паркет в месте, показавшимся им подозрительным.
– Шшшх! – вспорота аккуратно, по шовчику, обивка дивана, и вспучился конский волос.
– Вашбродь… кажись оно! – и голос ликующий.
– … это мы конфискуем! – помощник участкового пристава полон торжества и нескрываемого злорадства, упаковывая документы. А я только сейчас понимаю…
… им нужен был просто повод. Любой. Ворваться, провести обыск, конфисковать мои расчеты и чертежи, наброски и всё-всё-всё…
И если прежде я чуточку, где-то в самой глубине души чувствовал себя не вполне правым из-за смерти казака… Нет, не виноватым! Око за око! Если закон работает только в одну сторону, то этот закон – беззаконный! Но…
… и я немногим лучше.
А сейчас – война, самая настоящая война, и плевать, что она не объявлена. Плевать, что государство… или что вернее, Романовы, считающие себя олицетворением страны, считают себя вправе на любые действия, воспринимая защиту – бунтом. Это – война…
– Господа, – голос у меня каркающий, – вы похищаете чужую интеллектуальную собственность. Вы понимаете последствия этого поступка для вас лично, для ваших покровителей и страны?
Голову чуть набок, смотрю… бледнеет помощник участкового пристава. А потом как встряхнётся, как передёрнет плечами… и улыбка взбесившейся крысы в ответ! Наглая! За ним – Государство. И как же он счастлив от того, что может – больше других!
Закончив чтение конфискованных документов, Александр Михайлович обессиленной медузой расползся по креслу, прикрыв ненадолго глаза. Грубо, топорно… но ведь вышло же!
Чертежи, рисунки, эскизы и записи были обрывочны, но всё же, всё же…
– Воздушному флоту – быть!
Двадцать пятая глава
Поморщившись от сильнейшей головной боли, Сергей Александрович прикрыл ненадолго глаза и начал массировать виски кончиками пальцев. Немного отпустило, и генерал-губернатор, вздохнув еле заметно, снова принялся за работу, просматривая бумаги и делая пометки.
Великий Князь старался не давать поблажек ни подчинённым, ни тем паче себе, но сказывалось воспитание при Дворе, и форма для него стала важнее содержания. Вот и сейчас, несмотря на небывалую для Москвы летнюю жару, он сидел, затянутый туго в мундир, позволив себе только расстегнуть пуговицу ворота.
Понимая таким образом свой долг, и стараясь быть эталоном чиновника и дворянина, Сергей Александрович никогда не жаловался, а частые свои мигрени и дурноту от жары лечил героином от «Bayer».
Не в силах более терпеть всё более усиливающуюся головную боль, Сергей Александрович подрагивающими руками налил лекарства в серебряную ложечку и проглотил. Ожидая, пока его отпустит, Великий Князь подошёл к окну и ещё шире распахнул, но лицо его обдало жаром раскалённой улицы. Настроение разом испортилось, но лекарство наконец-то начало действовать, и выдохнув беззвучно, он снова сел за стол.
Оживлённая, а порой и ожесточённая борьба с Найдёновым [50] , активно противодействующего указу о запрете слива отработанных фабричных вод, ведется с переменным успехом. Кооперация дельцов, не желающих вкладываться в очистные сооружения, оказалась изрядно зубастой даже для генерал-губернатора. Но в голову Великому Князю пришла небезынтересная идея, способная при грамотном юридическом оформлении изрядно усложнить дела Найдёнова и Ко, и он набросал на полях краткие тезисы для канцелярии.
50
Крупный московский предприниматель, банкир, активный член Московской городской думы.
Негромкий стук прервал его размышления, и тотчас почти в кабинете возник адъютант, всем своим видом балансируя на грани меж деловитой почтительностью и едва заметной фамильярностью фаворита.
– Ваше Императорское Высочество, – чуть поклонился он, – в приёмной ожидает Зубатов Сергей Васильевич, начальник Московского охранного отделения [51] , вы назначали на это время.
Кивок…
– Проходите, Сергей Васильевич, – негромко указал адъютант Зубатову, – Его Императорское Высочество ожидает вас.
51
Охранное отделение при МВД занималось политическим сыском.
– Есть ещё люди в России, – задумчиво констатировал Сергей Александрович после ухода Зубатова, пока адъютант массировал ему голову, – очень дельный человек. Идея спорная и на первый взгляд даже несколько сумасшедшая. Легальные рабочие организации… ближе к затылку… но если разбираться вдумчиво, то ведь правильные вещи говорит! Нужно различать, и главное – отделять рабочее движение от революционного! Вбить меж ними клин!
Пальцы адъютанта заскользили чуть медленней, и Великий Князь, хорошо зная своего любимца, пояснил: