– Добрый знак, – почему-то подумалось ему.

Ровно через два часа, пёс встал, потянулся, сдержанно поблагодарил хозяина слабым колебанием хвоста вкупе с одновременным взмахом ушами, и побрёл к двери. Когда Кирилл Аркадьевич закрывал за ним калитку, провожая его взглядом, то удивился, насколько уверенно и бодро потрусила собака, свернув в явно хорошо знакомый ей переулок.

На следующий день, возвращаясь с работы, он увидел пса ещё издали. Тот снова встретил его с таким видом, будто в том, что он второй вечер подряд терпеливо сидит под калиткой совершенно незнакомого человека, нет ничего необычного. Пёс опять доброжелательно, но грустно смотрел на мужчину своими глазами карамельно-шоколадного оттенка, и легонько, но всё же весьма настойчиво постукивал хвостом по земле, мотая, время от времени кудлатой головой. Дескать, ну что же ты, стоишь, глазеешь на меня? Или снова разговоры разговаривать будем?

На этот раз собака не тратила время на обследование помещения и отвлечённые беседы, а сразу направилась к уютно урчащей отопительной системе, пару раз зевнула и тут же провалилась в глубокий, крепкий сон.

Ровно через два часа, она снова, будто повинуясь звонку некоего внутреннего будильника, поднялась, и умиротворённо виляя хвостом, пошла к двери. С тех пор так и пошло, собака появлялась каждый вечер, ложилась спать и затем быстро уходила. Причём от угощения вежливо отказывалась, и возвращалась к себе поспешным, слегка виноватым шагом, словно переживала, что за время её отсутствия могло невесть что случиться.

Кирилл Аркадьевич привык к приходам собаки, и даже иной раз больше обычного торопился домой, представляя, как возле калитки, смиренно понурив голову, терпеливо ждёт его загадочная, коричневая собака с волнистой шерстью и печальными глазами. При этом он постоянно думал о том, откуда приходит к нему этот пёс, почему он всегда такой уставший, и что, вообще происходит.

В какой-то момент, это случилось где-то недели через две, как пёс появился у дома Кирилла Аркадьевича впервые, мужчина не выдержал, взял блокнот, ручку и написал следующий текст: «Этот пёс регулярно приходит в вечернее время к моему дому, и сразу же ложится спать. Спит около двух часов, после чего поднимается и тут же уходит. Поскольку собака воспитанная и производит исключительно благоприятное впечатление, хотелось бы знать, почему это происходит, и не нужна ли помощь?» Немного подумав, Кирилл Аркадьевич приписал внизу своё имя и адрес.

Затем сложил листок вчетверо и закрепил на ошейнике. Уже на следующий день вместе с четвероногим постояльцем, аккуратно прибывающим на двухчасовой отдых, пришёл ответ.

«Здравствуйте, Кирилл! Спасибо Вам, добрый человек, что даёте возможность отдохнуть нашей замечательной собаке, которую зовут Чарли. Дело в том, что сейчас у меня живёт дочка с тремя детьми дошкольного возраста. Внукам моим – 3, 4 и 5 лет соответственно. Можете себе представить, как весело у нас в доме! А Чарли – пёс с повышенным чувством ответственности и беззаветно предан всем троим, чем иногда сверх всякой меры пользуются эти прелестные создания. Не удивительно, что он сильно устаёт и даже иногда выбивается из сил. Тем более что он не так уж молод и не привык к такой насыщенной активными играми и постоянной беготнёй жизни. Когда я вижу, какой довольный и отдохнувший он возвращается от вас, то наряду с радостью за любимого пса, испытываю самую банальную зависть, и думаю, как было бы хорошо и мне отдохнуть где-нибудь пару часов…

С уважением и благодарностью, Анна, любящая, но отчаянно уставшая бабушка».

Кирилл Аркадьевич сидел какое-то время неподвижно и мечтательно смотрел вдаль. Мыслями в этот момент, он был очень далеко.

– Добрый знак! – снова вдруг подумалось ему. Затем мужчина перевёл взгляд на спящую собаку, мирно посапывающую во сне и, глянув на часы, понял, что она скоро проснётся, а значит времени у него не так уж и много. Он взял лист бумаги, ручку, глубоко вдохнул, словно готовясь внутренне к чему-то очень важному, что возможно повлечёт за собой весьма значительные последствия, улыбнулся какому-то внутреннему своему настрою, ещё раз перечитал письмо, и стал писать ответ.

Да, так меня зовут… Берта. Хотя, согласитесь, имя это не слишком годится для чистокровной неаполитанки, у которой за плечами тысячелетняя история её рода. Хотя, в принципе, мне всё равно, как меня зовут. Ведь чаще остальных ко мне обращается именно Она, а для меня только это имеет значение. Всё остальное не так уж и важно. Но обо всём по порядку… Так вот меня решили назвать Бертой.… Я помню, что когда появилась в их доме, Она предлагала и другие имена, запомнилось почему-то одно – Дженни, наверное, потому что понравилось. От него веет изяществом и трогательной нежностью. А ещё отчётливо звучит грация и женственность, то есть именно то, чего мне, как раз, и не хватает. Я это знаю. И Она знает. И те, кто был с ней рядом, видимо, тоже знали, потому что кто-то из них засмеялся и сказал: «Да ты что?! Какая из неё Дженни?! Ты только посмотри на эту морду… Нет, ей нужно имя сильное, мощное, желательно с рычащим звуком, чтоб не лилось, а летело… Чтобы моментально резало слух и обрубало нечистые намерения, чтоб было понятно сразу, с кем имеешь дело… И чтобы никаких, понимаешь, этих самых розовых соплей, достаточно с нас того, что она и так женского пола».

И тогда Она погладила меня по голове и сказала упрямо и даже с вызовом:

– Неправда, она очень-очень милая, стоит лишь увидеть эти щёчки, заглянуть в эти умные глазки, – и Она проделала тот фокус, которому впоследствии суждено будет стать для меня наивысшим проявлением любви, заботы и ласки. Она накрыла своими тёплыми ладонями мои уши, ласково улыбаясь, покачала в руках мою голову, наклонилась и заглянула мне прямо в душу. Да так с тех пор в ней и осталась. Навсегда. Больше там ни для кого места нет. И уже, понятно, не будет.

Тогда я этого ещё до конца не осознавала, поскольку была мала, но даже в тот период, глядя на Неё неотрывно, слушая Её голос, я уже догадывалась, что это лучшее, что могло произойти в моей жизни. И этого уже ни изменишь. Так просто есть. И так будет до самого моего конца. А его, я думаю, ждать уже недолго. Тем более что мы не из породы долгожителей. Это просто факт, к которому я и мои сородичи относятся, уж поверьте, абсолютно нормально. То есть спокойно и с абсолютным пониманием всей сути происходящего. В отличие от большинства людей. Ведь мне не так уж мало лет. Шестьдесят с хвостиком. Хотя, знаете, это смотря с чем сравнивать, по собачьим, например, меркам, так мне даже и девяти лет ещё не исполнилось.