Когда я в очередной раз бросаю взгляд на часы, даже вздрагиваю. Время — половина шестого, а Ники так и нет. Мне становится неспокойно. Я поспешно набираю Никин номер, но трубку никто не снимает. Очень странно!

Пробую дозвониться еще раз — и опять не везет. Тревога становится нестерпимой, превращается в совершенно отчетливое предчувствие беды. Наш лайнер должен выйти в море в шесть, Ника об этом знает, и ее отсутствие совершенно необъяснимо.

Немного подумав, бегу к каюте девчонок, и довольно долго тарабаню в дверь. За ней мертвая тишина. Никто не открывает.

Я снова пробую дозвониться, а, когда не получается, несусь обратно к бару. В душе теплится робкая надежда, что я и Ника просто разминулись.

В баре меня ждет облом. Тревога за девчонок переходит в панику. Я начинаю судорожно хватать за рукава всех, кто попадается на пути:

— Вы не видели красивую белокурую девушку с голубыми глазами, нет? А вы?

Люди от меня шарахаются.

Тогда меня осеняет новая идея, и я отправляюсь на пропускной пункт, чтобы узнать, поднималась ли Ника на лайнер. Ведь если она не поднималась, значит чутье меня не подводит и что-то случилось — надо успеть до отплытия получить свои документы и сойти на берег. Ведь я не могу бросить Нику в беде.

Воображение подкидывает пару картинок того, что могло приключиться, и я внутренне содрогаюсь. Господи, только бы ничего из моих фантазий не оказалось правдой! Пусть Ника просто окажется растяпой, потерявшей счет времени.

Стюард, к которому я обращаюсь на пропускном пункте, отчаянно тупит и не понимает, чего я от него хочу. Возможно, этому еще способствует мой английский, который от волнения становится довольно корявым.

— Я не могу найти свою девушку! — вновь и вновь повторяю я и называю фамилию Вероники. — Проверьте, поднималась ли она на борт.

Наконец лицо стюарда светлеет, он сверяется с планшетом и улыбается:

— Вероника Орлова и ее сестра сегодня утром покинули лайнер вместе с документами и багажом. Они прервали круиз досрочно.

— Что? Этого просто не может быть!

— Почему же? Наша фирма никогда не чинит препятствий пассажирам, решившим прервать свое путешествие. Около десяти Орлова оплатила все счета, и мы помогли ей сойти на берег.

— Но она… Она не собиралась оставаться в Барселоне.

Стюард смотрит на меня с сочувствием:

— Поссорились?

Мне на мгновение хочется его придушить, но, конечно, я справляюсь с порывом. Этот парень не виноват в том, что меня кинули.

Я делаю несколько глубоких вдохов и не нахожу ничего лучше, чем отправиться к себе. В голове у меня совершенная каша. Почему Вероника сбежала? Куда?

С момента ее исчезновения прошло уже восемь часов, и сейчас она может быть где угодно: в Барселоне, в другом городе Испании, в России… Я прокручиваю воспоминания об утре, и не могу уловить момент, когда все пошло неправильно. Разве я сделал что-то не так? Разве чем-то обидел Нику?

Наш лайнер выходит в море, а я падаю на диван и пялюсь в потолок. У меня такое чувство, будто мои внутренности размозжили кирпичом. В груди противно жжется.

Что, черт возьми, теперь делать? Искать Нику и требовать объяснений? Оставить ее в покое? Обе альтернативы совершенно не греют. А еще мне обидно: я уверен, что не заслуживаю того, чтобы мне вот так глупо трепали нервы.

Из задумчивости меня выводит стук в дверь. Сначала я хочу его проигнорировать, но посетитель оказывается настойчивым: долбится и долбится. Ругнувшись, иду открывать.

На пороге обнаруживается Пупс, и вид у него крайне рассерженный.

— Я… Я пришел сказать, что увольняюсь.

— Что? — на мгновение я зависаю, но секунд через десять кое-как выдавливаю из себя ироничную улыбку. — Вы тут все сговорились, что ли?

— Я не могу с вами больше работать, извините. Завтра утром я покину лайнер.

— А можно мне хотя бы узнать, почему ты решил уволиться?

— По морально-этическим соображениям, — бурчит Пупс и гордо вздергивает подбородок.

Я чувствую, что мое терпение на нуле, сил разгадывать еще одну загадку просто нет. Тяжело вздохнув, я беру Пупса за плечи и легонько встряхиваю. Он вытаращивает глаза.

— Так, Валера, давай конкретней. Что случилось?

— Вы… Я… Я не могу работать с человеком, который ведет себя с девушками так, как вы.

— Бог мой, да как я себя веду? Как?

— Этот ваш пост в Инстаграм… Он отвратителен!

Внутри у меня все холодеет.

— Пост в Инстаграм? — Я отпускаю Валеру и хватаюсь за телефон:

— Стой, где стоишь. Мы еще не договорили.

Телефон, как специально, плохо реагирует на касания. Наверное, от волнения у меня вспотели руки. Я вытираю их о джинсы и кое-как нахожу в закладках браузера страницу Инсты. Загружаю.