Давлеканов проснулся и сразу вскочил — свежий, легкий. Неужели проспал? В углу стояла уже сложенная раскладушка, из директорского кабинета доносились голоса Васильева и Никулина. Давлеканов скорее оделся. В дверь постучали, вошла уборщица. У нее были удивительно красные, твердые щеки, туго стянутые платком жаркого желтого цвета. Из-под синего застиранного халата виднелось ситцевое платье в крупных малиновых цветах, под ним — большие валенки. «Ух ты! Сама широкая масленица явилась ко мне с подносом!» — подумал Давлеканов.

Умывшись и поев, Давлеканов толкнул дверь в кабинет. Вчера они проходили тут в темноте, Давлеканов ничего не успел разглядеть. До чего же этот кабинет не был похож на обычные директорские кабинеты! Как тут светло! Как просторно! Стены еще не беленные, только покрытые сероватой известкой, которая кое-где просыхала пятнами. Оконные рамы, тоже еще не покрашенные, янтарные от олифы. Стекла нарядно разрисованы морозом и вспыхивают оранжевыми солнечными искрами.

Кроме запаха олифы и просыхающей известки, тут еще какой-то запах, приятный, чуть-чуть пряный. Вот это что! На низких некрашеных скамейках у окон расставлено множество растений, свежих, вымытых, ухоженных — целый сад. Бруснично-красными шапками цвела сильная герань, теснили друг друга густые крупные цветы лиловых примул, свободно размахнулись пушистые игольчатые ветки аспарагуса.

Давлеканов поискал глазами письменный стол. Его не было. Но зато посреди комнаты, как в избе, стоял крепкий, некрашеный, отлично выструганный простой стол, а кругом него расположились тоже некрашеные, устойчивые стулья с каким-то особым наклоном спинки.

Давлеканов поздоровался и прежде, чем сесть, взялся за спинку стула и стал ее рассматривать. Огромный Васильев легко вскочил и, чуть кренясь на левую ногу, не подбежал, а как-то ловко подъехал к Давлеканову.

— Сами сделали! И спроектировали сами! У нас своя столярка. Когда совещание какое-нибудь, не устает спина. Правда, длинных совещаний у нас не бывает. Сейчас мы вам это докажем, — сказал Васильев. — Можно! — прогремел он, отвечая на стук в дверь. — Вот, знакомьтесь — наш главный технолог Илья Петрович.

«Хитрый мужичонка, — подумал Давлеканов, пожимая руку Илье Петровичу. — Этот и начальство обведет. А ведь совсем деревенский!» Илья Петрович был маленький, сухонький, но, видимо, прочный. Смуглое обветренное лицо в резких морщинах, крепкие седоватые волосы. Сухие, с кривизной ноги засунуты в большие растоптанные валенки.

— А вот и главный инженер!

Четко стукая по полу сапогами, вошел бравый, невысокого роста мужчина с квадратными плечами, квадратным подбородком, в очках. На его верхней чуть выступающей губе топорщились светлые усики. «Какой внушительный», — подумал Давлеканов.

— Ну вот, и никого нам больше не нужно. Через сорок — сорок пять минут, — Васильев посмотрел на часы, — закончим совещание и пойдем смотреть наше хозяйство.

В ходе разговора Давлеканов наблюдал за главным технологом и главным инженером.

Илья Петрович все подносил ко рту сжатую руку. Он словно сперва выговаривался в кулак, а вслух произносил только отобранное — кратко и точно. Начинал он каждую фразу: «Я так считаю, Егор Васильевич…» — и наклонял голову, и смотрел на Васильева одним глазом, как петух. Это значило, что он считает по-своему, не так, как начальство. А главный инженер высказывался сразу категорически.

Только наблюдение наблюдением, а заводские крепко выдали приезжим. Беспощадно указали на просчеты, допущенные при лабораторной обработке. От этого и процесс на заводе шел не так, как бы следовало.

Давлеканов с Никулиным только покряхтывали. Но тут же предложили устранить недочеты. Все это вполне можно было сделать в условиях завода.

— Ну вот! — сказал Васильев. — Заседали сорок три минуты и все решили. Мы ведь фронтовые братья, с полслова друг друга понимаем, да и с вами нашли общий язык.

Пошли осматривать завод. Здесь тоже все было ярко и ново. Окна в двухсветном цехе незапыленные, только чуть забрызганные известкой. Поверх подтаявших, с блестящей каймой морозных узоров в цех широкими полосами входило солнце. Даже обычная для заводских реакторов серая, скучная краска здесь была светлой, нарядной. Среди труб, покрашенных в разные цвета, задавала тон красная, свежего, праздничного цвета.

— Смотрите, — говорил Васильев, показывая на препаратора, стоявшего на лесенке, — смотрите, как я их одел! — На препараторе ловко сидел новый серый комбинезон. — Добыл материал, а сшили наши женщины — кружок кройки и шитья. Нельзя же, надо, чтобы и на работе глаз радовался, работать-то веселее…

Давлеканов шел вслед за Васильевым — и до чего же он прав! Отсюда уходить не хочется. В то послевоенное время еще мало кто думал о том, чтобы радовался глаз, цехи заводов, которые приходилось видеть Давлеканову, были в большинстве случаев темные, пыльные.

Васильев повел гостей в заводские лаборатории. Ого! Ведь они только что проходили по этой лестнице, тут еще не было перил — голое железо, а сейчас — вот они, перила, и плотник в чисто выстиранном старом ватнике водит по ним шкуркой. Вообще, кого тут ни встречали Давлеканов и Никулин, все почти работали охотно, как будто устраивались на собственном новоселье.