На следующий день увидеть Копенгаген смогла лишь из окна Мишиной машины. Он отвез меня в какой-то небывалых размеров магазин, где я смогла купить подарки маме и Даньке. После чего обед в ресторане и… ага, да. Вернулись в квартиру.

Постоянное желание близости вытесняло любые другие интересы. Эйфория ослепляла и затыкала жалкие попытки совести испортить праздник тела. Все мысли связанные с Егором и моим поступком я сознательно задвигала подальше и дала им волю только когда очутилась в салоне самолета.

Самобичевание — моя фишка. Очень люблю это дело, а потому принялась за него с осторожностью, так как знала, что могу довести себя до такого состояния, что загремлю в психиатрию и дальше светит год, а то и два приема определенных препаратов, которые называть вслух не стоит.

То, что Войтовичи в моей жизни — отработка кармы, сомнений не оставляло. А как еще можно было объяснить алогизм произошедшего? Тут следует немного объяснить всю абсурдность ситуации лично для меня.

Сразу оговорюсь — я не мужененавистница и не являюсь ярой поклонницей феминизма. Но при этом не млею от мужчин и не страдаю слабостью на всем известную часть тела. Секс люблю как все, кто хоть раз в жизни испытал оргазм, но измену считаю предательством, а потому случайные или не очень связи — табу. Проходной двор между ног — за гранью понимания.

Ну и, разумеется, что при таком отношении, сразу возникает закономерный вопрос: так что же случилось со мной? Как я умудрилась нарушить один из самых важных постулатов своей жизни? И вот тут услужливое чувство самозащиты начинало вытаскивать из-под сознания совершенно разные по масштабам и тяжести доводы в собственное если не оправдание, то объяснение.

Отношения «мужчина-женщина» с Егором сошли на нет года четыре как. Не то, чтоб я обманывалась на этот счет все это время, но и открыто правде в глаза не смотрела. У нас с ним была прекрасная ячейка общества под названием семья. Это когда уважение друг к другу, опора, защита и вот это вот все. Но любая семейная чаша, даже при таких основополагающих раскладах, где оба заботятся, ценят и следят что бы шапку надел, с годами покрывается микротрещинами.

Как и в каждом, во мне присутствует та темная сторона, о которой яро талдычит библия — человек грешен по своей природе. Разумеется. Мне не хватало страстей и банального ощущения желанной себя, что получила в избытке с Мишей.

Почему дала слабину? Да потому, что настройки в дурной голове прописались еще в юности. Они навсегда запечатлели определенный типаж мужчин и реагировали только на тех, кто умел ходить в отношениях по нужной только мне грани. И вот все сложилось, словно кубик Рубика и сошлось в одной точке на Гоа.

Бесстыдство адюльтера обычно скрашивает зашкальное выделение определенных гормонов организмом. Казалось бы, сиди и наслаждайся, так нет же. Не могла я спокойно пойти на сделку с собственной совестью. Чувство вины затапливало все пространство подсознания.

Был бы муж другим — возможно послевкусие измены не стало бы таким болезненным, а так… оставалось чуть ли не насильно останавливать себя, чтобы не дойти в раскаянии до точки невозврата.

Я находилась в таком душевном раздрае, что если бы Егор оказался дома, то думаю, что не выдержала бы. Не смогла бы смотреть в глаза, не смогла бы нормально общаться, не смогла бы делать вид, что все хорошо.

Но его не было. И это дало мне необходимую передышку для осознания и примирения с собой. Пришло понимание, что разрушать брак из-за всплеска дофамина — глупость и лишать сына нормальной семьи — эгоизм, а потому, лучшим решением будет жить дальше, как и прежде.

Конечно же, это скотство по отношению к Егору, но что оставалось? Для того чтобы не чувствовать себя последней дрянью предстояло придумать наказание. Какое? Долго не мудрила. Правильно. Отказаться от возможных отношений с Мишей. Мазохизм в чистейшем виде. То, что будет очень больно, понимала уже по тому, как от одной мысли об этом и о предстоящем разговоре начинало жечь в груди с такой силой, что хотелось кричать.

С Майклом мы общались практически каждый день по скайпу. И если вначале наши разговоры приносили радость, то с момента принятия решения в пользу Егора чувство неловкости и напряжение стали постоянными спутниками моего настроения.

Решиться на разрыв только начавшихся отношений оказалось сложнее, чем я думала. Но Миша, судя по всему, уловил тонкие вибрации возникшего диссонанса. Во время последнего разговора вышел на видеосвязь и какое-то время сверлил тяжелым взглядом, прищуриваясь. Распрощавшись, поняла, что сказать все глядя в лицо не смогу.

Выход из тупика возник в голове сам собой. Целый вечер сочиняла письмо-сообщение, выкурив полпачки сигарет и приговорив остатки коньяка, что были в доме. Утром еле раскрыла глаза. На душе было очень тяжело, но продолжать в том же ритме означало позволить засосать себя этой трясине еще глубже.