– Ну вы даете, - смеюсь в голос.

– Да это ваще, умереть не встать!

Качаю головой, с тоской глядя на вторую кучу документов. Быть начальником одно удовольствие. В помещении появляется Жанна. Она заходит с улицы, и, отыскав меня взглядом, подмигивает. Я улыбаюсь ей, но снова возвращаюсь к работе. Наш врач подходит к шкафу с документами, что-то ищет, перебирая папки, молодой улыбается, разглядывая ее.

– Жанна Петровна, а когда вам надоест Глеб Дмитриевич, вы меня будете лечить?

Смеюсь, продолжая заниматься своей писаниной.

– Самойлов, ты хоть школу окончил?
– спрашивает Жанна.

– А как же, все пять классов, от звонка до звонка.

Слышу, как она звонко хохочет, с шумом закрывая дверцу шкафа. Собирается уходить, делая несколько шагов к двери:

– А, Глеб, там же из лаборатории ответ прислали, им очень интересно, где ты такие образцы выкопал?

Хмурюсь, отрываясь от работы, не понимаю, о чем она говорит.

– В долине, на горе, по дороге к пику, - пожимаю плечами, - все как обычно.

– Нет, - она роется в красной папке, подходит ближе, выкладывая на мой стол бумаги с таблицами и цифрами, - там какой-то крысиный яд вперемешку с шиповниками и яблоками.

– Чего? – забираю у нее бумаги, - перепутали опять.

– Я помню коричневую жидкость, я подумала, что это ржавая вода, решила может из крана набрал проверить, здесь вода черти что. Но написано, будто это настой шиповника с примесью крысиного яда. Ты заканчивай мутить с коктейлями, Глеб, - смеется, - крысиным ядом убить сложно, нужно его сожрать приличную кучу, тут доза небольшая, но при регулярном употреблении организм похерить может капитально.

– Фигня какая-то, я такого не давал на анализ. Пробирки перепутали, наверное. Ладно, - вздыхаю, - еще гора бумажек впереди.

Жанна уходит, а я начинаю щелкать по клавишам, не выношу бумажную волокиту.

Вечером со Стешей смотрим дурацкие мультики про девочку, бегающую за медведем. Я зеваю, а дочке нравится, прижимаю ее к себе, обнимая за маленькое хрупкое плечико. Она очень любит, когда мы вместе, а мне нравится вот так обнимать ее, собирая запах любимых волос, перебирать маленькие детские пальчики в руках. Ребенок - это невероятное чудо, подобной нежности не испытывал ни к одному существу на всем белом свете. Она широко улыбается, щебечет про сюжет, в такие минуты я счастлив.

– Папа, дай мне компот, бабушка для меня ваиила.

Встаю, иду на кухню, открываю холодильник, достаю кастрюлю, погружая в нее металлический половник. Коричневая жидкость медленно льется в бокал, ставлю в микроволновку, нажимая несколько кнопок, разглядываю, как крутится чашка внутри.

Печь дзинькает, оповещая о законченном подогреве, и точно так же в моем мозгу что-то переключается, перед глазами встают картины, одна за другой. Неожиданно я вспоминаю, откуда в лаборатории взялась та жидкость.

– Проклятье, - вздыхаю, прикусывая нижнюю губу, несу стакан дочери, та увлеченно смотрит мультик, пьет.

Возвращаюсь на кухню, сажусь за стол, переплетая пальцы рук:

– Это не мое дело!

Стучу кулаком по столу, потому что я вспомнил откуда на моем столе взялся чертов настой шиповника. Киваю головой, вздыхая, пальцами щелкая по поверхности кухонной клеенки.

– Меня это не касается.

Этот компот вылила из своего термоса в мой стакан та девчонка Полина, что неделю назад потеряла своего возлюбленного, а потом ночевала тут, и до ужаса понравилась моим дочери и матери.

– Не мое дело! Мне не нужно в это лезть! У меня хватает работы и без этого!

В спасатели идут не просто так, мы изначально понимаем, что зарабатывать много не будем. Состояние души такое - помогать другим людям. Я не могу это объяснить. Невозможно сказать человеку, который умирает: «Извини, но я мало зарабатываю».

Сегодня утром мы спасли девушку. Она ходила по лесу, разулась, чтобы ноги отдохнули, фотографировала, а потом поскользнулась, сорвалась со скалы и буквально перед пятидесятиметровым обрывом зависла на широкой кроне пышного дерева. Произошла какая-то путаница: сначала поехала одна служба, посмотрела, что ничего не может сделать, и лишь потом вызвали нас. Мы нашли ее в пять утра, так как прибыли в девять вечера, в темноте работать сложнее. Ее ботинки лежали в рюкзаке, не могла достать их. Она очень замерзла, особенно ноги, выглядели они ужасно. Розово-синие, отекшие, местами совсем темные. Мы оказали ей первую помощь: убрали с холода, закрыли сухой повязкой, медленно согревали, обильно поили теплым и сладким питьем, я очень надеюсь, что ноги ей удастся сохранить. Она была так счастлива, что осталась жива, плакала, благодарила. Наверное, ради таких эмоций мы и работаем. Делаем действительно стоящее дело.

Именно поэтому, когда я добрался до нашего КСП, я не мог перестать смотреть на результаты анализов из лаборатории. Они прожигали дыру на моем столе, как маленький тлеющий, незатухающий до конца костерок. Мне хотелось верить, что это какая-то ошибка, единичный случай, и девчонка по имени Полина не пьет компот с крысиным ядом, что давно обнаружила эту чудовищную оплошность. Возможно, она травила мышей, или ещё кого-то в своем деревенском доме, на чердаке пятиэтажной хрущёвки или в подвале огромного многоэтажного корпуса общежития. Я понятия не имею, где она живет. Да я даже не уверен ее ли это был напиток, выдавший подобный результат. Но как говорит мой главный заместитель, и по совместительству лучший друг, кинолог Павел: «Спасатели — это секта избранных фанатов своего дела, и если ты в нее попал, то выйти уже сложно».