Но заставить любить себя невозможно, особенно того, кто уже отдал свое сердце однажды и потерпел неудачу, боль и разочарование. Думаю, что когда становишься старше, предаться чувствам еще сложнее. Возможно, я ему очень нравлюсь, но это не то что мне нужно.

– Не думаю, что сейчас стоит говорить об этом, ты столько пережила, - вздыхает Глеб Дмитриевич, подтверждая мои худшие опасения.

Я сижу у дубовой красно-коричневой стойки на высоком деревянном стуле. Над головой развиваются футбольные шарфы, а в больших пузатых бокалах пенится пиво.

– Эй, что ты здесь делаешь? – присаживается Пашка рядом, щелкая пальцами бармену.

– Пью, не видишь? – подпираю рукой щеку.

Пашка облизывается, когда прямо перед его носом оказывается шапка белоснежной пены.

– Зачем ты пьёшь, если у тебя все хорошо? Пьют когда плохо, - пачкает нос.

– Сегодня я видел, как Полина и Стеша вместе уснули в ее кроватке, в обнимку, как родные, с книжкой сказок, обложившись мишками.

Пашка смеется, пенка разлетается.

– Так это же прекрасно. Я понял. Это пьянка счастья.

– Это пьянка страха, - подношу к губам стакан и делаю большой глоток.

Пашка стонет, лбом ударяясь о стойку.

– Господи, Глеб, я тебе очки куплю, толстые такие окуляры. Неужели ты не видишь, что Полина не Марина?

– Марина тоже в самом начале...

– Не хера подобного!
– бьет рукой по стойке Пашка, пугая бармена.

Друг кривляется, молча выпрашивая у официанта прощение за свое дурацкое поведение.

– Марина сама тебя соблазнила, глаза бегали всегда, она флиртовала и смеялась.

А Полина смотрит в рот. Не знаю, как объяснить, короче, она просто не дышит, когда ты рядом. Это очень забавно.

Признаться вслух, что она больше не хочет меня - болезненно. Надеюсь, что это шок из-за того, что она пережила во время пожара. Но она не даёт мне даже обнять себя, постоянно ускользая, не ждёт меня по вечерам. Внутри, что-то замирает, когда я вижу вместе Полину и Стешу, глядя на эту картину невозможно остаться равнодушным. Но иногда, что гораздо хуже, я обнаруживаю ее укутанной в одеяло на своей половине кровати. Если я прихожу рано, то у Полины находится миллион дел за пределами комнаты, где я нахожусь. Секса не было уже больше недели. Если учитывать, что раньше он был каждый день, а иногда и несколько раз в день, то меня это серьезно настораживает.

Я скучаю по ней, по тому огню, что есть между нами, пониманию друг друга с полу слова. Она лишь улыбается и уходит, утверждая, что все нормально.

– Может вы поругались? – читает мои мысли друг.

– Нет, мы не ругаемся. Она просто, - подбираю слово, - ускользает, твою мать.

Пашка морщится.

– И ты, конечно же, решил, что это потому что ты слегка помешался на ней. Запал, как мальчишка.

– Прекрати.

– Ты говорил ей?

– Что? – поворачиваюсь, вздыхая, хотя и так знаю ответ.

– Что жить без нее не можешь?

– Нет и не собираюсь.

– Правильно, зачем?
– зевает Пашка. – Нечего тебе здесь ошиваться, домой иди к своим девочкам.

– Это все всегда портит! – злюсь, повышая голос, отвечая на его вопрос.

– Ну да, ну да! – качает головой Пашка. – Детский сад.

Смеюсь, спихивая друга с высокого барного стула:

– Марина позвонила, что хочет навестить Стешу.

– Чего это она, заболела? – ржёт Пашка, забираясь на стул обратно.

– Не знаю. Наверное все ночные клубы закрыли на сандень. Не хочу, чтобы Полина даже видела её.

Друг послушно кивает, погружая нос в пиво.

– Отправь куда-нибудь Полину, ни к чему им видеться, вдруг Марина заразит её своим бл*дством, - смеётся друг.

Я смеюсь вместе с ним.

– Кстати, - пьет Пашка, присаживаясь ближе, - у меня есть идея, как избавиться от вашего Егорозвона и компании, но при этом не связываться с прокуратурой,- наклоняется он ниже, так, чтобы никто не слышал.

Моментально становлюсь серьезным:

– Рассказывай.

Для меня горы стали символом тоски и любви. Словно талантливый художник кто-то перемешал на одной картине пышные леса, бесконечные каменистые пустыни, яркие ковры цветов, блестящие драгоценными камнями на солнце снега, огнедышащие вулканы, ужасающие многокилометровые ледники и страшные бездонные пропасти ущелий. Плюхнул на холст нестерпимо жгучее солнце и жестокий мороз среди лета, завораживающий рев водопадов, стремительные бурные потоки и застывшее в безмолвии ступени ледопадов, которые похожи на ожившую картинку из детской книжки. Только здесь можно часами слушать мелодичное журчание ледниковых ручейков, а потом вдруг дернуться и бежать без оглядки, гонимая грохотом смертоносной лавины. Горы – это целая жизнь, и когда стоишь на вершине одной из них, другой жизни уже не хочется.