Белесый туман развеялся перед Даниэлой, возникли подёрнутые рябью чёрно-белые кадры. Дубовая аллея, тянущаяся до дальней развилки к кустам раскидистого боярышника. Одна из тропинок вела к домикам на пригорке – кособокие и смешные, они утопали в величественных деревьях. Даниэла, сощурившись, присмотрелась – картинка, вне всякого сомнения, чёрно-белая, но откуда у неё уверенность, что черепица на домишках именно красная или почти красная? Может, дело в полутонах? Девочка напрягла зрение: чёрный не совсем чёрный, а белый – не совсем белый? Она наблюдала за всем с огромной высоты – пятый этаж, шестой? Дубовые ветки, нависающие над гуляющими людьми в старинных одеждах, закрывали обзор. Одна из барышень оглянулась, запутавшись в подоле длинного пальто; нервно дернула за кожаный ремешок собачонку, смешно подскакивающую на тонких дрожащих лапах. Даниэла с любопытством наблюдала за барышней, пока зонтик, который та держала в руке, не исчез за поворотом. Картинка, прерываясь, пошла чёрными пятнами. Моросил мелкий дождь или ещё что – Даниэла не могла разглядеть. И вдруг крупным планом – ветка со свежими, набухшими почками и капелька воды, плотная прозрачная линза, отражающая тяжёлые перистые облака. Опустив глаза, Даниэла ахнула. Прямо под её ногами, далеко внизу – кованая скамейка; сидящий на самом краешке мужчина приподнял воротник плаща, спасаясь от ветра. Даниэла отчётливо видела кружок от шляпы и его крупные кисти, сжимающие набалдашник трости. Томас…

Она видела мир глазами Томаса. Каким-то непостижимым образом он транслировал ей свои воспоминания. «Вылези из моей головы, мерзавка! Пошла вон! Вон!» В эту секунду её грубо вытолкнули с огромной высоты. Раскинув руки, она стремительно падала, земля с протоптанными тропинками катастрофически приближалась. «Пошла… во-о-он…»

Всю ночь Даниэле снились кошмары. От снов её освободила боль – ладонь дергало, выкручивая пальцы. Сев в постели, она размотала сбившийся бинт, взглянула на рану: один из пузырей лопнул, оголив красную, болезненную плоть. Даниэла вспомнила о веточке, снова неумело замотала ладонь и пошла в кухню.

Горшок с цветущей гортензией, широко раскинувшей зелёные листья, которые, казалось, радуются солнечному свету, красовался на подоконнике. Скрюченная сухая веточка без признаков жизни, воткнутая Даниэлой в землю с края, смирно торчала в горшке. Даниэла потрогала её пальцем. Гортензия нового соседа будто не замечала, горделиво выставив свои бархатистые цветы. Даниэла, окончательно уверившись в невозможности происходившего накануне, подумала, что рациональное объяснение можно найти всему, и вчерашнему приключению в том числе. Но объяснение не находилось. И девочка решила заняться повседневными делами, а размышления оставить на вечер.

Даниэла опаздывала на занятия в студию живописи. Поборовшись с молнией на куртке и шнурками на кроссовках, она наконец захлопнула входную дверь и, перепрыгивая через ступеньку, выскочила на улицу. Она бежала, то и дело поправляя лямки рюкзака и придерживая под мышкой папку с бумагой, – но всё же опоздала на десять минут. Преподаватель приложил указательный палец к губам, призывая Даниэлу вести себя потише и не мешать другим. Стараясь никого не задеть, она пробралась к своему месту в самом углу. Торопливо прикрепила кнопками шероховатый лист акварельной бумаги, оглянулась на Хелену, кивнула в знак приветствия. Рисовали с натуры – глиняный горшок, мятое клетчатое полотенце и жёлтое яблоко.

– Только карандашом, – шепнула Хелена. – А что с твоей рукой? – Она наклонилась к её плечу, распространяя запах терпких восточных духов. «Мамины», – подумала Даниэла.

– Так, ничего, яичницу жарила и перестаралась. – Даниэла улыбнулась, как ей показалось, удачной шутке, и выбрала карандаш с маркировкой ТМ. Но Хелена не унималась:

– А царапины на щеке?

Даниэла пожала плечами. Они с Хеленой были приятельницами по кружку, и рассказывать ей более чем странную историю о Томасе не хотелось, а придумывать ложь – тем более. Кое-как приладив карандаш между указательным и большим пальцем руки, Даниэла принялась за набросок. Вскоре она увлеклась, забыв о боли в ладони, и до конца занятия практически закончила натюрморт. После занятий они прогулялись до остановки автобуса – Хелена жила в пригороде и ходила в другую школу. Даниэла помахала вслед отъезжающему автобусу, лицо Хелены на секунду мелькнуло за стеклом.

Даниэла ненадолго замерла перед воротами, взяла себя в руки и потянула железную калитку. Опаздывающие дети стайками заходили в распахнутые двери школы, не обращая на неё никакого внимания. Даниэла поднялась по ступенькам и прошла длинным коридором до класса. Там стоял гомон, дети спорили, кидались бумажками. Она села на самый краешек парты, подальше от окна и, стараясь не смотреть в сторону Томаса, раскрыла учебник. Вошла фрау Хельга, как всегда, строго осмотрела класс. Моментально установилась тишина.

– Записываем дату. Сегодня 17 октября 2013 года. Четверг.

Михаэль, обернувшись, показал Даниэле крупный кулак, похожий на надутую боксёрскую перчатку:

– Вовремя ты вчера сбежала, Даниэлка! Хотя… Смотрю, кто-то тебя хорошенечко отделал… Так тебе и надо! Чокнутая! – Наклонившись, он издевательски хихикнул ей в лицо. Вид его раскрасневшегося лица, усыпанного подростковыми угрями, выдавленными и оставшимися зреть, заставил Даниэлу отшатнуться. Она собралась ядовито ответить Михаэлю, но наткнулась на внимательный взгляд фрау Хельги.

Во время перемены Даниэла, отвернувшись, делала пометки на полях книги. На уроке немецкого писали изложение, сюжет которого увлек её. В какой-то момент, уже на уроке истории, девочка, забывшись посмотрела в окно и замерла. «Этого просто не может быть! Потому что быть этого не может!» Дотянувшись самой тоненькой веточкой, на запотевшем стекле Томас изобразил овал, а в нём – цветок гортензии. Даниэла вытаращила глаза на рисунок. «ПРИХОДИ». Это слово прозвучало у неё в голове – на этот раз чётче, чем там, у дерева. Похоже, Томас сумел настроиться на её волну. Даниэла что есть силы сжала учебник, не обращая внимания на боль в ладони. «Этого не может быть! Этого просто не может быть!» Одноклассники, занятые составлением карты наполеоновских сражений, шептались друг с другом. Никто ничего не замечал. «ПРИХОДИ, НЕ БОЙСЯ». Даниэла резко отвернулась и уставилась на доску. Томас рушил привычную картину её мира. Обычно девочка всё выдумывала сама – её фантазии не знали границ. А тут… Этому просто не было никакого здравого объяснения. В одном она была твёрдо уверена: так просто Томасу её не достать! Рисунок на стекле медленно исчезал, и к концу занятия о нём не осталось никакого напоминания.