Рывком сбросив все фигуры с шахматной доски, он вскочил на ноги, схватил меня за локоть и потащил. Я даже не пыталась вырваться, хотя явно следовало так поступить. Я просто следовала за ним и продолжала выводить его из себя:

— Я никогда не любила тебя, — шипела я. — Даже тогда не любила, ибо ты настолько мерзкая и противная тварь, что любить тебя никто не в состоянии.

Вадим швырнул меня на ступеньки в подъезде, сделал глубокий вдох, а я пыталась игнорировать боль в коленях. Раненная выстрелом нога заныла, но я лишь сильней сцепила зубы.

— Ты так сильно хочешь покончить с этим? — уточнил Вадим. — Что ж. Хорошо. Пусть будет по твоему. Мы с тобой прекрасно обойдемся без зрителей.

Обернувшись к охранникам, Вадим приказал:

— Сделайте так, чтобы всё выглядело, словно нас даже не было тут, — а потом опять подхватил меня под руку и потащил на вверх. — Если ты не умрешь, то я тоже не умру. Мы уйдем в тот мир вдвоем.

Уперевшись ногами, я отчаянно сопротивлялась, ибо моё сердце болело в груди и я никак не желала подниматься на эту чертову крышу. Я так сильно ненавидела ее, что готова была пойти на всё, чтобы вновь не оказаться там.

Вадим с такой сильной дернул меня, что моя нога невольно подвернулась.

— Нет, моя девочка, ты пойдешь.

И спустя пару мгновений мы оказались на крыше дома, и меня окончательно всю парализовало.

Я ненавидел скорость. Да, она была моим наркотиком, дарила мне непередаваемое ощущение адреналина, жара, растекающегося по жилам. Кровь кипела и бурлила, я чувствовал себя свободным…

Но я ненавидел скорость.

Потому что сейчас мне надо было оставаться максимально сосредоточенным, максимально сконцентрированным на дороге. Гнать изо всех сил, но ни в кого не врезаться, не попасться ни на одном посте, не слететь в кювет и не устроить аварию.

Быть быстрым и одновременно осторожным.

Наверное, было бы лучше, если б за руль сел Алекс. Но он и так почти засыпал на ходу, а я чувствовал себя ленивым тюленем, который просто продрых три дня у себя дома. И потому машину вел я. Алекс, закрыв глаза, то ли думал о чем-то, то ли просто дремал на переднем сидении. По его спокойному лицу вообще ничего нельзя было понять.

— Медленнее, — подал он голос впервые за несколько часов. — Ты сейчас в кого-то врежешься, если будешь так гнать.

— Мог бы сесть за руль и сам.

— Ты сам захотел вести.

Я скривился. Да, это было так. Мне хотелось хоть куда-нибудь выплеснуть энергию. Хоть в чем-нибудь оказаться полезным! Спасти Аду. Мою Аду.

Это было ужасно.

— Ты уверен? — прошептал я, хотя на самом деле надо было говорить куда громче, — что она будет там?

— Это была твоя гипотеза.

От равнодушия, звеневшего в голосе Алекса, я едва не ударил по тормозам. Пришлось сделать над собой усилие и продолжить ехать дальше.

Мы уже въезжали в город. Я презрительно смотрел на старые серые дома, встречавшие всех, и местных, и приезжих, одинаковой мрачностью. Наш родной город умел притягивать к себе людей громкой славой, но никто не знал, насколько некоторым местным жителям было тоскно каждый раз возвращаться сюда. Дорога вела в лабиринт серости и мрака.

Здесь, в дворах, когда-то прошла часть моего детства. Потом фокус сместился; я до сих пор помнил аккуратную высотку, приличную такую, в которой жили воспитанные, интеллигентные люди. Просторная квартира, чистый подъезд, хоть и старый.

Тогда для меня было загадкой, почему Ада оттуда уехала. Почему уволокла прочь Яра, который так любил малую родину и все детство твердил, что ни за что оттуда не уедет.

Я думал, первая депрессия Яра была из-за того, что он уехал.

Теперь понимал, что он просто так переволновался за Аду.

— Я был последним козлом, когда оставил их, — пробормотал я себе под нос.

Алекс не стал это комментировать.

Я ехал по путаным улочкам, прекрасно зная, куда сворачивать и как проехать лучше. Память в этот раз меня не предала. Мы добрались до нужного дома, и я, выскочив из автомобиля, запрокинул голову назад, смотрел на крышу.

Разумеется, ничего не увидел.

Алекс не стал меня останавливать. Я взлетел по ступенькам, игнорируя никогда не работавший лифт, и занес руку, чтобы позвонить в дверь.

— Не лезь, — одернул меня Тобольский. — Секундочку.

Он присел на корточки, добыл из кармана что-то смутно напоминающее отмычку. Три секунды — и старый замок едва слышно щелкнул. Алекс тихо отворил дверь, достал пистолет из кобуры и медленно шагнул внутрь. Я последовал за ним.

В квартире было пусто.