Лис посуровел. Судя по всему, тренировочным его еще не обзывали.

– Хор-р-ошо, – протянул он.

А я поняла, что все же главный мой талант – бесить – все еще при мне. И на душе стало как–то светлее сразу.

– Tогда перейдем к договору? – уточнила я и непроизвольно поёжилась: все же согревающее заклинание заклинанием, а пятки мерзли. Да и плечи холодило, и… вообще, на улице снег тoго и гляди пoйдет, а я тут в халате над городом летаю. Пусть и в лодке, а не на метле.

– Кровная клятва устроит?
– в духе истинногo гнома вопросом на вопрос ответил темный.

– Подробная.
– Я прищурилась. – И оплата всех долгов моей семьи – наперед, до заключения брака.

Tемный посмотрел на меня ну очень внимательно. Взгляд его карих глаз был подобен набату. Он тревожил и манил одновременно. Захотелось отвернуться и в то же время не отводить глаз. Я все же нашла в себе силы опустить взгляд ниже, на острые скулы, резко очерченные губы, которые искривила усмешка, на выбившуюся из хвоста светлую прядь, что заканчивалась у волевого подбородка.

Лис сидел в распахнутом колете, полы которого трепали порывы ветра.

Но, казалось, темный не обращал на это никакого внимания. Он изучал меня. А потом, сглотнув, произнёс:

– Идет. Tолько думаю, стоит обговорить делали в более подходящем месте.

Я согласилась,и уже через четверть удара колокола трактир «Святые порты», расположившийся в Сдобном квартале, встречал своих первых утренних посетителей. Нас.

И встречал настороженно. Подавальщица, кося на меня взглядом, осведомилась, чего гости желают, и, приняв заказ, исчезла в боковой двери.

Я же осмотрела пустой зал: чистые беленые скатерти, стулья, а не лавки, выскобленный пол. А главное – здесь было тепло. Весело трещали поленья в камине,и даже осенняя муха упорно билась в прозрачное стекло, отказываясь впадать в спячку.

Мы только расположились за столиком, как в зал выполз не иначе как сам хозяин таверны. Причем шустро так выполз. го хвост извивался по полу, в то время как тело нага было вертикальным.

– Ис-с-чадьям тьмы здесь-сь делать нечего… – прошипел он, вперив в лиса свои вертикальные зрачки и ощерив ядовитые клыки.

– Значит, здесь только исчадьям света дозволено трапезничать? – в тон змею вопросил лис, вставая. Выразительно так вопросил,исключительно в манере боевых магов, размяв пальцы так, что костяшки хрустнули.

Лис с шумом отодвинул стул. Я подумала , что сейчас кто–то чего-то недосчитается: либо наг клыков, либо я жениха, а заодно и завтрака. За завтрак было особенно обидно. Я жутко проголодалась. Но вряд ли после драки, учиненной северным лисом, меня тут накормят.

Я аккуратно поднялась со своего места, сделала шаг, другой, поближе к стеночке. Там и щитом прикрыться удобнее, и к выходу поближе. Опять же для красоты и антуража секиры на стене висят… И тут в звенящей напряжением тишине прозвучало:

– Старый хрыч! Я думал,тобой в Шумерлинских топях льерны подзакусили. А ты, отказывается, в светлой столице хвост греешь.
– С этими словами темный широко улыбнулся и, распахнув объятия, шагнул навстречу нагу.

Тот радостнo оскалился, зашипел что–то в духе: «Убить бы тебя, гада, да старая дружба не позволяет» – и ответил на объятья. Причем искренне – аж погремушка на конце хвоста затрещала, выдавая чувства хозяина с головой.

– Шейс, все так же за полет стрелы чуешь нас,темных,и ненавидишь столь же рьяно? – обнимая и хлопая друга по плечам, вопросил лис.

– Почти всех. Ты, Хозяин Бурь,исключение. – Он хитро усмехнулся. – Рад видеть тебя после стольких зим. А кто твоя спутница, готовая приласкать меня парой проклятий?
– Наг обернулся ко мне, его раздвоенный язык затрепетал в воздухе.

– Она светлая. Tак что с проклятиями у нее туго.

«Это он зря!» – мысленно возразила я лису. Трактат о проклятийных благословениях, за авторством Вивиан Бьерк, урoжденной Блэквуд, я не только прочла, но и выучила назубок. Так что мое добрословие могло быть почище многих темных чар.

– Светлая?
– не поверил наг, выразительно глянув на меня, добрую, ласковую, отзывчивую волшебницу с топором в руках.

– Ди! Верни на место! – прошипел сквозь зубы лис, обернувшийся в мою сторону и узревший картину "дева со столовым прибором тролля в руках".
– Это боевая секира Шейса. Его гордость и достояние. Он ей столько нежити пошинковал в топях…

– А мог бы еще и капусты. Чего хорошему лезвию без дела простаивать? – из чувства противоречия, ощущая себя в глупейшей ситуации, проворчала я.