– Кто?
– не понял темный, озадаченно таращась на подоконник и, судя по его лицу, не видя на нем ровным счетом ничего. И никого. Одну пушистую морду – так точно. А я вот – сразу целых две: сердитую беличью и напряженную – северную лисью.

– Да, и уже давно. Лет с десяти, как ты упала к нам на каминную полку, - так точно, - ответила я злой белке.

На это мое заявление она как–то нервно дернула хвостом. Видимо, вспомнила, как радостно ее встретили в доме Флеймов. Настолько радушно, что чуть не затискали на воротники.

Ибо, как говорится, в чужой дом скорби со своими психами не суйся. Даже если ты – Эйта, дарящая безумие. А у нас был свой уютный семейный дурдом, в котором каждый сходил с ума по-своему.

Бабуля страдала приступами аристократизма. Тора хотела стать оперной дивой, и ее не останавливало даже полное oтсутствие слуха и голоса. Зато своими ариями она отлично не то что распугивала крыс, а изгоняла их из дома. Уна часто устраивала научные эксперименты,тяжело совместимые с инстинктом самосохранения. Эмма увлекалась гонками на метлах – надо уточнять, где в дождь проходили ее тренировки? Брукс не всегда рассчитывала силу, которую вкладывала в заклятья. Няня воспитывала нас в своей уникальной авторской ведьминой методике по принципу: кто не услышал с первого раза,тот труп… Папа доблестно сражался с кредитами и искренне считал, что смерть лучше взыскателей. Потому что она приходит лишь единожды, а те – раз в квартал.

Лишь мама была невозмутима наперекор всем катаклизмам. И на вопрос о том, как ее нервная система выдерживает все это, она с достоинством отвечала: «То, что мертво, умереть не может!» Хотя… некроманты бы с этим заявлением поспорили.

В общем, в нашем доме Эйту из поживы ждал разве что нервный срыв. Причем не кого-то из домочадцев, а ее личный. Уникальный и неповторимый.

– О чем это ты, Ди?
– вопросом, в котором чувствовалось скрытое напряжение,темный и вмешался в наши милые гляделки с белочкой.

– О ком, - мрачно поправила я, буравя рыжуху взглядом.

Она отвечала мне нервным подергиванием пушистого хвоста, упертыми в бока лапами и убийственным взором.

– Значит,так, девка. Сейчас либо ты по-быстрому тикаешь от этого, - пушистая дернула головой в сторону тёмного, - и ни в какие замужества с Дроккрином и носа больше не суешь, либо я быстренько организую тебе безумие. Выбирай.

– Ты не гoворил, что в браке мне придется иметь дело с Эйтой.
– Я, не ответив пушистой, повернула голову в сторону северного лиса и прищурилась.
– И что именно она угробила твоих предыдущих невест.

– С той, что дарит безумие?
– нахмурившись, уточнил темный.

Я даже представила, как он перелистывает список своих мертвых врагов, не понимая, как в него могла затесаться живая белочка. И почему она мстит ему именно невестами.

– Ей самой. И сейчас она угрожает мне лишением разума. А такого в нашем договоре не было. Мы только о покушениях на мою жизнь договаривались . Причем покушениях, организованных людьми, а не Эйтой!

– Хочешь, что бы я вернул тебе твою клятву?
– вопросил этот… Дроккрин.

– А ты это сделаешь , если попрошу? – И вот странно, вопрос задавала я, а ответа мы с белкой ждали одинаково. ыжая даже чуть привстала на задних лапах, подавшись корпусом вперед. Ее усы дернулись от нетерпения.

Короткий миг, в котором отразилась вечность,и я услышала:

– Против Эйты ни у кого нет шансов сохранить разум.
– При этих его словах белочка от гордости даже приосанилась .
– Так что я тебя отпущу…

Но темный не был бы темным, если после столь благородного начала речи не припечатал бы прозаическим:

– К тому же сумма погашения всех долгов Флеймов не стоит жены, которая будет в разуме не больше пары седмиц. Так что предлагаю расторгнуть сделку.

– Ах ты… – у меня слов не нашлось. Даже нецензурных. Только чувства. В основном совместимые с имперским уголовным кодексом, параграфом «особо тяжкие преступления и жертвоприношения».

Белочка же смахнула слезу умиления со слoвами:

– Какое благородство…

Когда же я наконец смогла справиться с эмоциями и вновь овладела речью, то выпалила:

– Так, женишок… – протянула я, сделала шаг в сторону темного и ткнула пальцем в его грудь. Тем самым, на котором красовалось архово кольцо рыжего. Попала как раз в край выреза рубахи, аккурат меж перекрестьем шнуровки. Отчего острый ноготь наверняка ещё и кольнул кожу лиса. Но этот гад даже не поморщился, неотрывно глядя мне в глаза. – Никуда я не пойду.

Ибо за порогом меня ждала ревнивая девица Викар, долги семьи и лишение дара в перспективе. Так что Эйта при таком пасьянсе была не самым страшным прoклятием.