Я не сразу осознала смысл услышанного. Лишь когда темный отстранился. В его глазах плясала в диком танце тьма. Мы оба тяжело дышали, словно только что вынырнули с глубины. И смотрели друг на друга.

– Сейчас спущусь, - отозвался Дрок, не отводя от меня взгляда.

А до меня медленно начало доходить, что чуть не произошло. Я потеряла голову. Совершенно. Абсолютно. Как какая-то… черная ведьма! Где были мои выдержка, воспитание, самоконтроль? Безбожно дрыхли, оглушенные натиском чувств.

Я рефлекторно прикрыла грудь. Вдруг откуда-то появилась неловкость. Я в одних штанах сижу на столе и…

– Сожалеешь?
– Дрок замер в ожидании ответа.

А я лишь закусила губу, не зная, что ответить. Я была в раздрае.

– Я подозревал, что со светлыми чародейками никогда не бывает просто. Но не думал, чтo это будет так тяжело.

С этими словами он подал мне рубашку и помог одеться. И первым вышел за дверь. Мои же мысли метались, как испуганные мыши по амбару. Всадники должны были прибыть только через несколько дней. Что-то случилoсь? И попытаются ли меня убить в их присутствии? И что будет со мной после их отъезда, если мне удастся выжить? Я отправлюсь обратно домой? И, наконец, Мрак меня раздери, нам хоть раз дадут нормально поцеловаться от начала и до конца, не прерывая в самый неподходящий момент? Правда… если бы сейчас Борнир не замолотил в дверь,то поцелуй спустя девять месяцев мог вполне закончиться так же, как у Эйты, будь она не тем помянута!

Впрочем, особо размышлять времени не было. Стоило подготовиться. Морально, физически и на всякий случай технически. Хотя бы столoвый нож за голенище сапога сунуть. Сильно это, конечно, не поможет, но… хотя бы придаст мне увереннoсти. Взгляд прошелся по кабинету, и я увидела на полу, рядом с опрокинутой чернильницей, пустую разбитую тарелку… М-да... как-то нехорошо получилось.

Зато рядом с осколками я заметила вилку. Ех… жаль, не нож. Но обтерла ее льняной салфеткой и, не очень пoнимая зачем, сунула за голенище сапога.

И уже потом, аккуратно заправив рубашку, надев широкий пояс и жилет и приведя в порядок прическу, я выглянула в коридор. А там…

Там была тревога среди слуг. Суета, в которой горничные торопились привести Касселрок в порядок,и страх, отчетливо читавшийся на лицах челяди... Вот что значит надвигающаяся паника: с ума сойти может даже тот, у кого его отродясь не было. «Вот бы Эйта обрадовалась», – мелькнула мысль.

Как ни странно, но сейчас мне ее даже не хватало. Во всяком случае, с белкой было безопаснее. Все же в том, как сохранить шкуру, когда тебя пытаются извести, у нее был колоссальный опыт!

Осталось несколько ударов колокола до прибытия врагов, которых Стоуны готовились встретить едва ли не лучше, чем иные друзей. Правда, оружие, висевшее на стенах, при этом враз куда-то подевалось, и я даже догадываюсь, по чьим рукам оно разошлось. Так что, даже если бы я захотела поживиться кинжалом или самострелом, было уже поздно.

Рассудила, что Дрок, если нужно, даст какие-то пояснения или указания, как вести себя с гостями. Пока же, как подсказывало чутье, лучше убраться подальше. Например, в спальню лиса.

Вот тoлько, идя по галерее, я убедилась: зря подумала, что большие проблемы начнутся только с приходом Всадников. Нет. Они ждать не стали. Вот всегда чувствовала, что неприятности как салфетки из стопки: стоит потянуть одну – на тебя сразу обрушится куча. И сегодня роль этой самой кучи выполнял Олафир.

Он стоял ровно по центру прохода со взведенным самострелом. Причем, гадство, не простым самострелом. А испещренным рунами, которые светились даже сейчас, днем.

Поза Олафира без слов намекала, что он не цветочки тут собрался нюхать.

– Ну вот мы и встретились без свидетелей, ведьма, - поcледнее слово он произнес с издевкой.

Я замерла. И хотя мoе тело было недвижимо, сердце забилось как бешеное, кровь застучала в ушах. А я сама начала лихорадочно просчитывать варианты. Сплести щит или ударить магией сама я не успею. Разве что уклониться. Это при лучшем раскладе.

– Ты так хотел меня увидеть? – Я изогнула бровь, стараясь не подать вида, что испугалась. Хотя в животе был тяжелый ком страха. Я чувствовала, что каждое мое слово – шаг бoсиком по колкому льду, который мог треснуть в любой момент. И я провалюсь в полынью,из которой уже не выбраться. Браслет не реагировал на прямую угрозу. А это значит, самострел и вправду был зачарован и моя защита восприняла его как предмет интерьера, а не опасность. И выходило, что защиты у меня нет.
– Неужели за столь короткий срок ты успел меня так сильно возненавидеть, что готов убить?

При последних моих словах самострел в руке белобрысого дрогнул. Я уже представила, как болт, спущенный с тетивы, устремляется в полет и прошивает мою грудь, но…

– Тебя? Нет. Ты не достойна ненависти. Ненавижу я своего сводного брата. А ты меня просто бесишь.

Прозвучавшее признание выбило из меня воздух не хуже, чем врезавшийся в тело пульсар. Я даже пошатнулась. И, чтобы не упасть, сделала шаг назад. А затем – ещё и в сторону. Высокого стрельчатого окна.

Браслет начал чуть теплеть. Сомнений, что артефакт не среагирует на летящий в меня болт как должно, не осталось.