Райта протянул к ней руки.

— Госпожа…!

Она обернулась. Лицо ее было прозрачным — и в то же время определенным, словно отлитым из стекла, и по этому стеклу струилась вода, мерцая в предрассветных сумерках.

— Госпожа!

Женщина улыбнулась и пошла по воде к Райте.

— Это здесь то самое озеро, да? — задыхаясь, проговорил Райта. Душа его была полна восторга и слез.

"Не всем дано его увидеть".

— А он… Хаальт? Он что…?

"Он совершил ошибку".

— И потому умер?

"Да".

Райту пробрала дрожь.

— Он туда, внутрь ходил?

"Да".

— Это была ошибка?

"Нет".

— А что тогда?

"Пока не пойдешь туда — не узнаешь".

— Нет уж, Госпожа, я не пойду! А то вдруг ошибусь? Нет уж!

"Тогда ты не пройдешь через хьяшту".

— А… А он тоже хотел пройти через хьяшту?

"Каждый приходит за своим великим желанием. Ты ведь тоже?".

— Скажи, госпожа воды, ну что ж мне делать? Я не хочу, как он!

"Тогда иди".

— Но если я ошибусь?

"Думай не об этом".

— Ну подскажи хоть немного, ну… Не пойду я!

Госпожа вдруг стала невыразимо печальной, и у Райты даже сердце обмерло от жалости и раскаяния — а вдруг это из-за него?

— Я иду! Иду! Только не плачь! — крикнул Райта, испугавшись, что она заплачет, и бросился в круг.

И проснулся. Начинался день. Не было ни озера, ни деревьев, ни зверей. Были только рисунки на камнях. И шилорог, выглядевший вполне удовлетворенным и сытым. Зверь спал.

Райта втянул воздух и двинулся вперед. Остановился перед охранным камнем. Оглянулся — не подумает ли Госпожа, что он струсил? А ведь струсил. Потому, что охранный камень истекал тягучим холодом и жутью. Но он сказал слово. Он мужчина, он должен!

Райта вытянул руку и осторожно, словно ступая по краю воронки с песчаным заглотом внизу, скользнул ногой в круг. Отпрянул, глотая воздух. Только сейчас понял, что не дышал там, в кругу.

Взгляд женщины со скалы почти жег между лопаток. Райта побагровел, щеки запылали от стыда и злости. Еще чего, будет он бояться!

— Я только посмотрю сначала, — сказал он себе, и шагнул вперед, к камню. И пошел против солнца, касаясь рукой каждого охранного камня. А потом набрал побольше воздуха в грудь, мотнул головой, шагнул внутрь круга и исчез.

Какое-то мгновение было ощущение, что он продавливает собой взкую стену тоски и боли. Он сделал еще шаг — и прорвал непонятную преграду. Уши заложило от неестественной тишины.

Райта оказался внутри какого-то круглого помещения, словно отлитого из камня — швов он не видел. Стены уходили вверх и сходились в темноте идеальным куполом. Внизу было светлее, но откуда шел свет — было непонятно. Когда Райта смотрел на стены, они казались прочными, настоящими. Когда отводил взгляд, на грани зрения клубился и колыхался серый туман.

А на полу лежали двое. Мужчина обнимал свернувшуюся калачиком женщину, словно оберегал ее от лютого холода пустынной ночи и смертоносного зноя пустынного дня. Его очень длинные, густые, сияющие волнистые волосы темно-медного цвета раскинулись ореолом, окружая их обоих и закрывая лицо и мужчины, и женщины.

А прямо в изголовье этого невероятного ложа светилось красным вонзенное в камень копье.

И все это окружала невыносимая тоска и безнадежность, которая теперь не просто шептала, она кричала — умри. Ничто не может жить, ничего не исправить. Потеря. Великая потеря.

Райта помнил легенду.

Райта видел рисунки на скалах.

Райта стоял в этом коконе тоски и смерти, и внутри него теплым родником, потом потоком забилась жалость. Райта заплакал. Здесь некому было видеть, и здесь было правильно жалеть и плакать. Он оплакивал великую любовь и великую несправедливость мира, оплакивал чужую, такую далекую и древнюю потерю, потому что в нем, потомке Шенаэль, текла их кровь, потому что не мог исправить уже свершившегося.

Даже Деанта не сможет.

Райта даже не понимал, что страшная тоска уже не гнетет его, и нет шепота в голове. Жалость и сочувствие окружали его незримым щитом.

Райта присел на корточки, заливаясь слезами, и осторожно отвел волосы с лиц мужчины и женщины. И вздрогнул. Лицо мужчины было живым. Женщина же была иссохшим скелетом.

— Как же вы друг друга любили, — сквозь слезы поговорил Райта. — Зачем же так случилось, что она умерла? Праотец, Торамайя сын Огня, как бы я хотел помочь тебе, но я не могу. Прими мои сожаления, прими мое сердце, праотец. — Слезы текли по его щекам, оставляя солноватые стянутые дорожки. — Дай мне свое копье, праотец. Я хочу…, - "хочу все исправить" хотел сказать он, но ведь нельзя исправить то, что уже случилось, — …хочу, чтобы было не так. Чтобы… чтобы правильно.