Он помолчал, ожидая хоть какого-то ответа. Но не услышал и не увидел, и не почувствовал ничего. Тоска затаилась, и никто больше не шептал — умри, нет надежды.

Райта встал, затаил дыхание. Шагнул к копью, зажмурился, сжал древко. Дрожь прошла по телу, и голова закружилась от предчувствия неизведанного. Он закрыл глаза и рванул копье. Оно вышло неожиданно плавно, хотя и не то чтобы легко. Райта отскочил, сжимая в руке алый луч.

"Аххх…".

Райта заозирался, но кроме этого вздоха абсолютную тишину этого места больше н нарушало ничего.

Мужчина по-прежнему лежал на полу. Женщины не было. Даже легкого праха. Только длинная темная прядь осталась в руке мужчины, той, которая лежала на ее волосах.

В руке. ТОРАМАЙЯ СЖАЛ ЛАДОНЬ.

Райта застыл, вцепившись в копье. И почти не дрогнул, встретив пронзительно-лазурный взгляд, который буквльно вытолкнул его из круга.

Он упал на четвереньки, задыхаясь и дрожа, как щенок. Поднял голову — над пустыней бледнело небо, начинался Ничейный час. Сколько он пробыл в круге? Он заплакал. А копье гудело и вибрировало в его руке.

Госпожа стекла с камня, как вода. Вода заструилась по высохшим руслам, со скал сходили звери, в воду прыгали рыбы, взлетали птицы, и зацветали травы, а на месте охранного круга разливалось озеро.

— Он…? — дрожащим тоненьким голосом спросил Райта.

"Этот шерг цвел, когда он привез сюда женщину. Они любили друг друга. Но любовь детей богов может оказаться чересчур большой для смертных".

— Ой, — изумленно сказал Райта, охваченный озарением. — А я-то думал, почему в легендах всегда кто-то да умирает… но это же неправильно! Когда все друг друга любят, это должно кончаться хорошо! Это НЕПРАВИЛЬНО! — выкрикнул он, стукнув копьем о камень шерга. Копье загудело в его руке.

"Да. Этот мир, увы, с изъяном. Брат думал, что всесилен. Но не смог разбудить ее от смертного сна. Он уснул вместе с ней в великой тоске и скорби, надеясь, что пойдет вместе с ней по тем дорогам, которые за Снами Богов".

— И он пошел?

"Если вместо надежды пришла безнадежность, то…, - она не закончила. — Его тоска, безнадежность и боль убили этот шерг".

— И что теперь будет? Пустыня расцветет? Все будет как тут? — он показал на стекшие со скал живые рисунки.

"Нет".

— А как? — сказал Райта, вдруг ощущая дикую усталость и опускаясь на колени, опираясь на копье.

"Не знаю".

— Ты же дочь богов? Так что же не знаешь?

"Я знаю только то, что если ушла безнадежность, то пришла надежда".

Госпожа подошла к нему по воде. Провела рукой по его рыжим непокорным волосам. Струйки воды потекли за ворот, Райта вздрогнул.

"Пей вволю. Ты сделал так, как надо. Пей, спи. А потом ты возьмешь копье и поедешь к хьяште. Копье теперь твое, Райта. И моя вода всегда будет с тобой".

Райта стоял на коленях, разинув рот. Голова раскалывалась от мыслей, восторгов и страхов.

— Госпожа, а ты пошла бы со мной, а? А ты вышла бы из этого проклятого шерга, раз уж сторожить никого не надо, а? И в пустыне будет вода, и все будет хорошо!

"Я не могу уйти".

— Ну почему? Почему же?! Тебе же больше не надо его стеречь! Идем со мной!

"Я привязана к этому месту, Райта".

— Да почему?

"Слово и долг, Райта".

Райта чуть не плакал. Это было несправедливо, чудовищно. Он опять один, опять всего лишь мальчишка, пусть и с божественным копьем.

— И мы… мы больше не увидимся? Да?

Госпожа улыбнулась.

"Ты пей воду и спи, Райта. Набирайся сил. Тебе еще долго идти и много сражаться. Мы увидимся — моя вода с тобой".

— Подожди, — отстранил ее полные воды ладони Райта. — Уэшва, — он показал на перемешанное с прахом золото. — Он почему умер?

"Он хотел Копье".

— Я тоже за ним пришел. Я объединю племена, я рассеку хьяшту, и все будет хорошо, и вот такого, — он мотнул головой в сторону бывшего охранного круга, — больше не будет.

"Ты сам все сказал. Твоя жалость и доброта для всех стала тебе защитой. А у него ее не было, потому он и умер. Теперь прими мою воду".

Райта послушался. Смиренно, как детеныш шилорога, он выпил воды из сложенных ладоней госпожи. Затем лег на землю, свернулся калачиком и сразу уснул.

Так начался долгий, целительный сон Райты. Проснулся он именно тогда, когда пришла пора.

А Госпожа Воды сидела в шерге возле озера и пела песни воды, и звери плясали вокруг нее, а птицы летали над шергом, а рыбы плескались в озере. И огненноволосый ее брат, Торамайя сын Огня, юноша с глазами, полными лазури, сидел рядом с ней на берегу, печальный и спокойный.