Он повалился на сидение, я утопил газ — и через полчаса мы уже въезжали в пригород, объехав огородами пост ГАИ, чтобы не угодить под камеры наблюдения. Хотя кто его знает нынче, где не стоят эти камеры?

Доследование действительно было. Каким образом останки выплыли из болота, мне неизвестно, но в школу к нам снова приходил опер, листал бумаги, чего-то выспрашивал. Мы делали недоуменные лица — ну разве упомнишь всех учащихся за два года? Да их тысяча...

Потом нас вызвали в милицию подписывать бумаги о закрытии дела, дескать что мы ничего более не можем сообщить. Мы подписали почти не читая, и нас вполне дружелюбно выпустили. Было ясно, что висяк так и останется висяком и заниматься разложившимся телом никому неохота. Пожалуй, и сон мой теперь может наладиться. Нету следов! Если конечно не считать спецмешка из школы. Ну так этого добра везде навалом.

— А ты действительно хотел мне тогда свернуть шею? — спросил я Зава на следующий день.

— Если честно, братан... — он неприязненно пожевал губами. — Я бы и сейчас тебе ее охотно свернул. Но это уже будет другая история. Без обид...

— Да... — рассеянно промычал я. — Другая. Нам бы с этой-то как-то отвязаться... Уехать, что ли, в отпуск надолго? Как ты?

— Только не вместе, родной... — хмуро проговорил Завулон. — Не взыщи...

А назавтра я снова столкнулся в городе с Ярой. Встреча застала меня врасплох, деваться было некуда, мы оба были рассеяны и простояли минут десять, болтая ни о чем и исподволь друг друга разглядывая. Яра держалась бодро, хотя и выглядела бледной и встревоженной. Расспрашивать я ее не стал, а сама она не откровенничала. Через два дня она улетала. На том мы и простились. Провожать ее она мне категорически запретила, да я, если честно, и не горел желанием встретиться в аэропорту с Завулоном. Или с кем-то еще, не знаю. С чего я, кстати, решил, что Виталиком зовут именно Завулона? Абсурд!

Как-то сама собой возникла мысль рвануть из страны. Это действительно решало разом проблемы и с Завом, и с телом. И с Ярой тоже — поскольку наша случайная встреча всколыхнула что-то, чего я и сам в себе не осознавал: с неделю потом я ходил сам не свой и без конца проговаривал про себя наши с ней диалоги.

Короче, когда в школе у нас появилась дама, занимавшаяся недвижимостью на Кипре, я, не слишком долго раздумывая, набрал у нее проспектов и занялся изучением вопроса.

Конечно, это было рискованно — бросить привычный уклад, налаженный микрокосм, и податься на остров, про который ничего толком не знаешь. Но в городе меня ничего, кроме работы, не держало. Другое дело — на что жить на Кипре?

Дама нашла золотую жилу: она продавала не дома и квартиры, а номера в отелях, в пожизненное пользование. Причем по ценам более чем доступным.

Но вот на что там жить?

И тут в Карелии на машине насмерть убилась моя бездетная тетка, старая сводня.

Через полгода я официально вступил в право наследования; теткина просторная квартира стала моей полной собственностью. Я даже выручил пару тысяч, продав брачную фирму со всей ее картотекой, с которой предусмотрительно снял копии, — кто знает, а вдруг еще когда-нибудь захочется свидеться с жизнелюбкой-фельдшерицей, вспомнить, так сказать, былое?

Сперва я раздумывал, не сдать ли квартиру задорого и не жить ли на Кипре с аренды, — но потом решил не связываться. Валить так валить! С концами. Найдется небось что-нибудь и там, особенно по нашей специальности...

Я вызвонил кипрскую посредницу, подогнал знакомого юриста, чтобы проверить сделку, и покупка состоялась. Теткина квартира тоже продалась скоро, хотя и рассрочкой оплаты; я выручил разом круглую сумму и вскоре правдами и неправдами, заплатив кучу комиссионных, переправил ее на счет в банке в кипрском городишке с нелепым названием Пафос, на юго-западном побережье.

В два месяца мне оформили кипрский вид на жительство, свою холостяцкую берлогу я сдал через агентство. На работе устроили проводы, я расцеловался с начальством и бухгалтершей, обещав наезжать, а главное — звать в гости.

Наутро, добравшись на такси в аэропорт, я, глотнув в дьюти-фри виски, уселся наконец в самолет. Когда взвыли моторы и боинг, набирая скорость, покатился по взлетной дорожке, мне вдруг не без сарказма подумалось о том, как Завулон будет избавляться от двух бочек кислоты, стоящих у него поперек гаража.

Самолет оторвался от земли, шасси грохнуло о брюхо, я довольно сощурился, достал из сумки блокнотик и принялся за греческие вокабулы. Путь мой лежал в Ларнаку, где в аэропорту на стоянке уже поджидал хозяина купленный заочно через турфирму годовалый «Пежо-208» — скромное авто для скромного рантье.

***

Ехал грека через реку...

Эпос

В Пафосе у меня была доля в отеле, одноместный номер. Что-то у них там не срасталось с туризмом, застройщик кинул клич на продажу, и отель быстрехонько раскупили. Двадцать квадратных метров, минус прихожая и ванная, остается немного, но поклонников холостяцкого быта оказалось немерено, да и стоила «недвижимость»... смешно сказать, сколько она стоила.

Явившись на место, я три дня занимался формальностями и обзаведением. Наутро четвертого, спустившись вниз, в фойе, где у нас размещались кафе и небольшой ресторанчик, я, взяв себе завтрак с яичницей и кофе, принялся размышлять о жизни.