Прямо перед ним стояла высокая фигура в черном плаще.

— Здравствуй, Асад.

Асад замер, но в следующий миг расслабил мышцы и глубоко вдохнул пахнущий дождем и гнилью воздух.

— Здравствуйте, наставник Рахим.

— Я упустил тебя на постоялом дворе. — Рахим поджал губы. — Дурак, нельзя было доверять этим идиотам-соглядатаям. У Пророка почти не осталось тех, кто способен делать работу качественно, так что, думаю, ему и его пародии на государство недолго осталось.

— Я тоже так думаю.

— Сирадж..?

— Вы опоздали, наставник.

— Похоже, — Рахим вздохнул, — мне придется покинуть Халифат быстрее, чем я рассчитывал. Мы разойдемся мирно, или?..

— Или.

— Все еще не можешь простить мне предательство? Думаешь, что я виноват в смерти мальчиков из “Гнезда”? Брось, Асад. Я — просто инструмент. Такой же, кстати, как и ты сам. Просто я работаю за деньги, а вот ты… за что работаешь ты? За идею? За миску супа? За…

К счастью, Асаду были знакомы эти фокусы. Он легко ушел от внезапного резкого выпада Рахима (“детский мат”, как называл его сам наставник), один движением выхватил меч из ножен и парировал второй, уже более хитрый удар из нижней плоскости.

Удар, еще удар. Искры, звон металла.

— У тебя хороший меч, — бросил Рахим, уходя в защиту и тут же готовясь к новой атаке. — Где-то я его уже видел. Снял с трупа друга?

Асад попробовал атаковать наставника слева (он помнил, что у того изуродована левая рука), но сам едва не попал под саблю и ретировался. Рахим усмехнулся.

— Я хорошо тебя обучил. Ты быстрее меня — алхимики “Гнезда” постарались. Но не умнее. И не опытнее. В последний раз предлагаю: разойдемся мирно. Хватит крови, она уже не нужна.

В ответ Асад обрушил на Рахима целый ряд ударов, который тот, однако, отразил играючи, едва не ткнув при этом бывшего ученика прямо в сердце — спасла реакция. Асад отскочил в сторону и растерянно оглянулся по сторонам.

— Думаешь куда бежать? — Рахим покачал головой и поднял саблю. — Теперь уже поздно. Хотя…

Асад прыгнул вперед. Это был очень, очень глупый выпад; за такое наставник отдубасил бы его публично перед всеми воспитанниками еще на самых первых тренировках. Он увидел в глазах Рахима нечто вроде жалости, когда тот мягко отвел клинок Асада в сторону и сильно заведя руку вправо мазнул его лезвием сабли по шее.

Вот только сабля, скользнув по коже, не оставила не ней никакого следа.

У Рахима не было возможности защититься из этой позиции, и Асад коротко ткнул наставника мечом в бок. Лезвие прошло насквозь, пробив сердце, и вышло из-под лопатки с другой стороны.

— Как… — выдохнул Рахим.

Его глаза закатились, и мастер-наставник Гнезда Сойки рухнул лицом в грязь.

Некоторое время Асад стоял, глядя на стекающую с меча кровь и слушая, как дождь барабанит по крышам. Затем вытер лезвие о халат Рахима, спрятал меч в ножны и отвернулся.

— Можно сказать, что ты жульничал, — раздался голос откуда-то из-за его спины. — А можно сказать, что у тебя был туз в рукаве.

— Я победил, это главное. — Асад поджал губы. — Вопрос жизни и смерти.

— Да. — Аршамур (теперь он принял облик старика в темно-синем балахоне) коротко кивнул. — Но мне интересно другое: только что ты убил своего друга. И человека, который предлагал тебе разойтись миром. Рахим — месть, это я могу понять. Но Сирадж…

— Мерлин отдал четкий приказ. Сирадж был оружием в руках врага.

— Стало быть, — в глазах джинна плясали искры смеха, — Мерлин и его веселая компания — твои друзья?

— Мерлин спас меня.

— Да, как спасают из огня ценную книгу или картину. Тут дело не в спасении: ты хочешь быть похожим на него. Мерлин нравится тебе: его сила, непримиримость, умение добиваться своего. Ты нашел в нем не наставника, а отца.

— А даже если и так? Что с того?

— Ничего. — Джинн пожал плечами. — Но меня беспокоит то, что ты не смог разглядеть в Мерлине еще кое-что: его человечность. Скоро в тебе останется только холод, Асад.

— Это плохо? — Асад поднял бровь.

— Не знаю, тебе решать. Но люди, в которых остается только холод… Они обычно загадывают желания, от которых в итоге становится хорошо не им, а плохо всем остальным… Кстати, уже столько лет прошло. Ты еще ничего не надумал?

— Когда я надумаю, ты первый об этом узнаешь. А теперь пора выбираться из города — в Аграбе все блицы отслеживаются. И я промок. Идем.

Джин растворился в воздухе, а Асад пошел прочь. Скоро дождь смыл все следы крови с земли, и шел до самого утра, пока в переулок не пришла стража.