Следователь хмыкнул, почесал затылок, и не нашел, что ответить. Вместо этого он молча достал из саквояжа «мерило» и, опустившись на карачки, принялся ползать по траве, тыкая прибором в землю.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, любезный Фигаро? — отозвался Гастон, наблюдавший за всеми этими манипуляциями со стороны. — Я же, все-таки, как-никак, ваш напарник, нет?

— Напарник, напарник, — отдуваясь, пробурчал следователь (солнце уже забралось по небу достаточно высоко, и Фигаро было жарко). — Вот и подумайте, напарник: что за существо выглядит как пыльная летающая тряпка, имеет некротическую ауру — а именно ее столь замечательно описала несравненная Роксана — а также башку похожую на пылающий череп?

— Ну, — Гастон потер нос — если показания «мерила» вот такие, как сейчас у вас — то бишь, почти никаких, — стало быть, это… м-м-м-м… Как его… Стриф… Стриг…

— Стриш. Или, как их еще называют, «могильный голем»… А вы молодец, Гастон! Идентифицировали эту заразу буквально сразу же! У вас все задатки для того чтобы стать настоящим следователем ДДД!

Гастон сделал важное лицо и горделиво дернул плечом. Он предпочел не упоминать, что стриши и упыри — единственные существа из обязательного к самостоятельному изучению «Каталога Морсби» которых он вообще запомнил. В конце концов, до осенней сессии было еще далеко.

— Да, Гастон, да, — кивнул Фигаро поднимаясь с карачек на ноги (он чувствовал себя уязвленным; самому ему стриши вообще не пришли в голову, и теперь следователь чувствовал себя просто обязанным как-нибудь уесть администратора). — И что вы можете рассказать нам об этих удивительных созданиях?

— Ну-у-у…

— …иными словами, ни хрена. Так вот, Гастон, слушайте и запоминайте: могильный голем по сути своей — колдовской конструкт оживляемый довольно сильным демоном. Для того чтобы создать стриша нужны фрагменты тел из одиннадцати могил, кое-какие алхимические приготовления — не особо сложные — и очень, очень сильный колдун. И это, Гастон, хорошо.

— Да что ж тут хорошего, скажите на милость?!

— Да хотя бы то, — следователь самодовольно усмехнулся; он чувствовал, что его самомнение восстанавливается прямо на глазах, — что стришей в свободном состоянии не бывает. Они живут лишь в своих псевдо-телах, до тех пор, пока жив колдун их призвавший и только для того, чтобы выполнять приказы. А это значит, что могильного голема прислал человек. Меня лично это радует. Поверьте мне, проще понять мотивы самого отбитого на голову психопата-человека, чем уразуметь, что движет самым адекватным Другим.

— Все настолько плохо, Фигаро?

— Все еще хуже, чем вы думаете. До сих пор существует двести четыре теории, объясняющие, зачем драконы таскали девственниц. Но ведь зачем-то таскали! А это просто дракон — далеко не самый интересный Другой… Нет, Гастон, уж лучше мы выясним, чего хочет колдун приславший стриша, а уж дальше — по обстоятельствам…

— А могильного голема можно уничтожить?

— Увы, нет, друг мой, — следователь вздохнул, — такой номер не пройдет. Стриши — демоны без объективации (при этих словах по лицу Фигаро пронеслась быстрая тень; он заметно помрачнел). Нам понадобится уничтожить его хозяина. Та еще задачка, скажу я вам… Впрочем, пока что у нас явно недостаточно информации.

Он встал, отряхнул с колен сухую траву и солому, сунул «мерило» за пазуху и сказал:

— Господа… и дама! Как следователь ДДД я официально заявляю что колдовские эманации оставшиеся на месте происшествия более не представляют угрозы для жизни и здоровья, поэтому нет смысла устанавливать здесь карантин или прибегать к любым другим подобным мерам. Предлагаю сразу переместиться в местечко попрохладнее, где вы, наконец, расскажете мне о замке Шератон и его обитателях… А, и если можно, сообразите чего-нибудь пожрать; я страсть как проголодался…

Дом старосты оказался именно таким, каким его представлял себе следователь: большим, просторным и светлым. Надежные и крепкие столы, крепкие и надежные лавки, крепко-надежные шкафы от которых пахло сушеным укропом и петрушкой, обереги на окнах, алтарчик для «домового дедки» — все честь по чести.

Бровар, казалось, обладал неким особым даром улавливать телепатики Фигаро и тут же на их основе обустраивать все как можно лучше. Он отдал распоряжения и вскоре за его столом уже сидели, покряхтывая и разминая спины четыре старика — самые почтенные старожилы Топкой пали; достаточно старые для того, чтобы помнить древние легенды этих краев, но недостаточно для того чтобы впасть в маразм. Особенно сильное впечатление на следователя произвел высокий, сухой как палка старик с окладистой белой бородой, сморщенным точно печеное яблоко лицом и совершенно разбойничьими черными глазками, хитро выглядывающими из-под кустистых бровей. Старика звали Виземир Лапка и Фигаро украдкой сглотнул ком в горле, увидев как сей почтенный седовласый муж разрезал досаждавшую ему муху на две половинки прямо в воздухе, просто подкинув вверх маленький топорик, точно по волшебству появившийся у него в руках. На столе к тому времени уже стоял огромный горшок с печеной картошкой, открытая солонка в которую эту самую картошку полагалось макать, блюдо с ароматнейшим постным маслом в котором плавали колечки лука и ледяных, только что из погреба соленых огурчиков и невероятных размеров блюдо, заваленное тем, что Бровар назвал «охотничьими кусами» — чем-то вроде котлет из рубленного мяса завернутых в прожаренные листики нежнейшего бекона источавшего одуряющий аромат чеснока. Перед каждым гостем поставили по граненому стакану, а затем жена старосты — дородная румяная баба с лицом ангела и кулаками кузнеца — принесла откуда-то бутыль с чем-то мутным и пахучим. Бутыль была столь огромна, что глаза следователя расширились от ужаса: таким количеством спиртного можно было напоить роту королевской гвардии и еще осталось бы на недельную попойку их денщикам.

Сели, выпили обжигающего нектара с резким запахом полыни и неведомых Фигаро трав, обстоятельно закусили, задымили трубками и начали рассказ. Один за другим, вспоминая и дополняя друг друга, не перебивая, но всегда находя момент дабы вставить словечко-другое. И постепенно оживала перед следователем и заместителем городского головы древняя, но от этого не менее удивительная легенда…

…Давным-давно, лет пятьсот назад, когда еще здравствовал Первый Квадриптих (трудно поверить, но Топкая Паль уже тогда стояла здесь, раскинувшись на лесной поляне, где бил из-под земли ледяной родник), приехал в эти места столичный вельможа, барон Оберн. Приехал и поселился в наскоро выстроенной усадьбе на холмах к востоку отсюда, где первое время и жил со своей немногочисленной свитой, десятком людей личной стражи и седым как лунь дворецким говорившим только по-немецки. Кто-то говорил, что барон попал в опалу у самого Мерлина Первого, кто-то рассказывал о неудачной попытке дворцового переворота и ссылке, кто-то — о запрещенных исследованиях (барон, как это вскоре выяснилось, был довольно сильным колдуном), но правды не знал никто, а слуги барона хранили молчание.