…Ароматы вырвавшиеся на свободу были настолько неописуемы, что желудок Фигаро, всегда живший отдельной жизнью, издал жалобный скулеж.

Еще бы!

Печеночный паштет с грибами в фарфоровой салатнице. Истекающие соком ребрышки, от которых во все стороны распространялись ароматы тудымских коптилен. Несколько горшочков, в недрах которых изнывали под картофельной шубой кусочки шашлыка в луковых кольцах. Огромный чан, полный рассыпчатой картошки, аккуратно разрезанной пополам и сжимающей в своих жарких объятиях тончайший нежный бекон. Бочковые огурчики переложенные долькам чеснока и сверкающие соленые помидоры в укропных зарослях. И, конечно же, две необъятных бутыли, в которых плескалось что-то ледяное, мутное, с одуряющим запахом корицы и лимона, ощущавшимся даже сквозь залитую сургучом пробку.

— Ну, — сказал комиссар, разливая божественный нектар в стаканы, — до дна!.. Я сказал, до дна, Фигаро! Я слежу, пострел ты эдакий!

Чудные дела: опрокинув в рот стакан ледяного пламени и захрумтев его ароматным огурчиком, следователь впился зубами в горячую как ад картофелину, блаженно застонав, когда вытопленный из бекона ароматный сок брызнул ему на язык… и тут внезапно увидел мучавшую его тоску со стороны. Жар и уют вспыхнули в комнате, и в их свете он увидел то, что все это время мучило его: темный комок, похожий на жирную Буку, мерно гложущую его сердце.

«Прочь пошла», сказал Фигаро.

И тоска, жалобно заскулив, бросилась наутек, уходя, прячась в самые дальние коридоры души, туда, куда солнце почти никогда не заглядывает, где лишь пыль и тени, среди которых гнездятся призраки прошлого и куда люди, слава Небесам, почти никогда не заглядывают.

— …вы, Фигаро, должно быть, одурели в этой столице, — тетушка Марта аккуратно расставляла на столе горшочки. — Или у вас этот как его… кризис среднего возраста. Сидите и стонете: ах, жизнь так коротка! Ах, все в мире тленно! Чес-слово, как курсистка какая-то!

— Но жизнь действительно конечна, тетушка Марта!

— Ага. И эта бутылка тоже. Так что — не будем открывать?

— Ну, скажете тоже! Какое тогда удовольствие от бутылки?

— В-о-о-о-от! И я о том же!

— Но жизнь — не бутылка. За второй не сбегаешь. — Следователь опрокинул второй стакан, чувствуя, как мир вокруг возвращается на привычную орбиту.

— А вам бы хотелось? — тетушка Марта язвительно посмотрела на Фигаро, по лицу которого внезапно пронеслась какая-то быстрая темная тень.

— Нет, — покачал он головой, — не за такие деньги… В смысле, сколько не бери — все равно ж не хватит!

— Так какой же дурак одну берет?! Лучше пусть уж останется!.. И вообще, Фигаро — если не умеешь пить, то лучше и не надо.

— Золотые слова, тетушка Марта! За это надо бы… А, уже налито?.. Спасибо, комиссар… Да… Ух!.. Так вот: жизнь, понимаете, такая штука… А, стоп. А как комиссар вообще вас сюда доставил?! Только не говорите, что…

— Блиц, Фигаро, как есть блиц! — Комиссар восторженно топнул ногой, едва не перевернув столик. — Попросил Целесту; говорю, мне, значит, чтоб надежно было как старгородская сталь!..

— …вж-ж-ж-ик! И все. Прямо какое-то разочарование: я-то думала, что интересно… Но, однако, и погода у вас тут в столице!

— А в Тудыме?

— В Тудыме сейчас снег, мороз… Последние весенние морозы, Фигаро. Еще примета есть: если в эти дни мороз — лето будет жаркое…

— …вам бы, Фигаро, отпуск. Вот честно.

— Ваши слова да в золоте выковать, Савелий! Не-е-е-ет, вернусь в Тудым — засяду за работу. Бумажки, бумажки, ничего, кроме бумажек. Буду отъедаться — вы ж сами сказали, что мне после декомпрессии жрать надо от пуза? — читать, а как потеплеет — отправлюсь, наконец, на рыбалку…

— …слово первого зама ректора, что, минимум, полгода не трону вашего следователя, тетушка Марта! Пусть себе работает в глубинке на благо отечества…

— А еще по одной! Погода-то, дамы и господа, так и шепчет…

— Кстати, чуть позже к нам присоединится почтенный господин Целеста. Сейчас он занят улаживанием кучи всякой бумажной волокиты, но вечером освободится и подойдет с какой-то совершенно феноменальной наливкой, так что просьба: до его прихода всем быть в форме… Так вот: блиц-коридоры абсолютно безопасными не бывают в принципе, тут вы правы. Однако же благодаря развитию метафизики и квазиматематики сегодня путешествие через блиц — если им не злоупотреблять, конечно — гораздо безопаснее, скажем, езды на паровой самоходке. Поэтому…

«А еще Брунэ бессовестно врал, — думал следователь, намазывая на хлеб паштет, — врал и не краснел, скотина… Он жил в этих катакомбах не потому что беспокоился о своей безопасности — какая, к черту, безопасность… Просто постоянно смотреть как умирают люди с которыми ты вчера гулял на выпускном — это ж с ума можно сойти… Не-е-е-ет, если бессмертие — то для всех и сразу. Хотя я и сам прекрасно понимаю, что это невозможно…»

«Да, — прошелестел в его голове голос Артура, — бессмертие для всех скопом — сложная проблема. Но вполне разрешимая. А вот Брунэ… Я не знаю ни одного места, где проблему таких вот Брунэ решили. И не знаю, возможно ли такое вообще…»