– Вы из милиции? – спросил перетрусивший Мелешин.

– Хуже! – коротко ответил первый и крюком снизу опрокинул его на пол.

Второй неторопливо, по-хозяйски запер дверь, как делал это сам Мелешин, собираясь отодрать Динку из приемной. Сегодня секретарша отпросилась, у конструкторов не было работы и они ушли с двенадцати, лишь на входе должен был сидеть дядя Ваня, но Мелешин с пронзительной ясностью понял, что ни дядя Ваня, ни кто другой ему не поможет, он находится в полной власти незнакомцев, и они могли беспрепятственно сделать с ним то, для чего пришли.

– Где твой дружок Лапин?

Тот, который нанес удар, наклонился и впился в мутные жидкие глаза развратника и проходимца твердым гипнотизирующим взглядом. Мелешин застонал. Лапин преследовал его, разрастаясь в размерах значимости и приобретая черты мистически-неотвратимого рока.

– Никакой он мне не дружок, работал у меня, три дня назад мы поссорились, и он уволился, где он, я не знаю и вообще ничего не знаю...

Тяжелая оплеуха прервала поток его красноречия.

– Что он тебе рассказывал?

Сам по себе Лапин и то, что он рассказывал, заведомо не могли никого интересовать, столь выраженный интерес говорил только о том, что этот шизофреник действительно встал поперек дороги серьезным людям... Но не мог же он стрелять в Тахира! Хотя почему... Смог же его душить! И очень ловко получилось!

Путаясь и коверкая слова, Мелешин попытался передать содержание последнего разговора, но уже после второй фразы последовала новая оплеуха.

– Что он тебе рассказывал?

Цикл повторялся несколько раз, наконец допросчик повернулся к напарнику:

– Толку не будет. Давай...

Зловеще блестящая игла вошла в синюю вену, и поршень вытолкнул полтора кубических сантиметра тягучей желтоватой жидкости. В голове у полупарализованного страхом Мелешина все помутилось, и он перестал соображать.

Его мозг разросся до огромных размеров и плавал в гигантском аквариуме с теплой приятной жидкостью, откуда приходили вопросы, на которые следовало дать как можно более полный и правдивый ответ. Но ответы не отличались от тех, которые давались ранее.

– Ясно! – Допросчик махнул рукой, и шприц впрыснул в набухшую вену два кубика морфина. Для «нарка» – новичка это была смертельная доза.

Юмашев повел К, в «Деловой двор». Когда-то так в народе прозывался кабак, расположенный на первом этаже гостиницы «Южная» и официально носивший одноименное название. Но запрещенные в то время предприниматели, артельщики, деловики всех мастей называли его по-своему. Вырвавшись из подполья в перестроечную вольницу, предприимчивые люди открывали свои точки, и ностальгические воспоминания породили волну названий в стиле «ретро». Теперь «Деловым двором» стал уютный ресторанчик на углу Большого проспекта и Крепостного переулка.

Они сидели в уютном кабинете, рассчитанном на восемь человек. Дорогая мягкая мебель, обитые шелком стены, приглушенный свет из замаскированных светильников создавали непринужденную и немного интимную атмосферу. Интиму можно было добавить, потому что дверь запиралась на защелку, а вышколенные официанты без вызова не входили. Но Юмашев и К, не приглашали высококлассных девочек, в терпеливом ожидании прогуливающихся по мраморному вестибюлю или попивающих соки у обтянутой натуральной кожей стойки бара. Они остались наедине и с аппетитом обедали, хотя прием пищи в данном случае являлся не самоцелью, а одной из форм приятного и доверительного общения.

– Как это называется? – поинтересовался К., когда подали раскаленные керамические горшочки, покрытые вместо крышек слегка подгоревшими лепешками.

– Чанахи. – Банкир отодрал припеченный к горшочку край лепешки и сунул ложку в клубы поднимающегося пара.

К. последовал его примеру. Ему не хотелось делать то, что обязательно следовало сделать. Во-первых, Юмашев был своим. Во-вторых, он сам виноват, что в горячке выболтал строго конфиденциальную информацию. Но банкир ее воспринял, и в этом состояла его вина, обусловливающая обязательные и непреложные последствия.

Ароматный золотистый отвар был обильно сдобрен душистым перцем, разваренные кусочки мяса, картофеля и овощей таяли на языке. Обжигаясь, К. жадно заглатывал ложку за ложкой, время от времени припадая к фужеру с холодной минералкой, но это мало помогало: рот горел, и трудно было понять – от перца или температуры.

– Надо завернуть в лепешку зелень и откусывать маленькими кусочками, вот так, – Юмашев показал. – Тогда богаче ощущается вкус...

Гость попробовал.

– Действительно...