Черт! Тонька тоже говорила, что он ночами говорит не по-русски. Особенно в первые месяцы после аварии... Йены...

– Это все, что я знаю, – подвела итог Мария Петровна. – То, что видела собственными глазами. Все остальное – догадки и предположения, твоя история давала им благодатную почву – каких только сплетен не ходило...

Но потом одну нянечку пришлось уволить за длинный язык, и болтовня поутихла...

– Может, из-за родителей? – Он вскинул глаза.

– Не знаю. Никаких сведений о родителях в личном деле не было. Ни одной буквы.

– А можно мне посмотреть дело?

– Дело? – Внимательный взгляд Марии Петровны был недоверчив и печален. – Дело забрали, как только ты поступил в техникум. Разве ты этого не знаешь?

– Мария Петровна, честное слово, я ничего не знаю! – Для большей искренности он даже приложил руки к груди. – Я не знаю, за кого вы меня принимаете, я простой работяга, я всю жизнь тянул лямку, в последнее время вообще нищенствую!

– Ты не похож на нищего.

– Ах да, я сегодня уволился... Я поступаю в банк... Мне выдали аванс, нет, я получил деньги за старую работу и приоделся... И...

Он вконец запутался. Звон в голове не проходил.

– Нет, Сережа, ты очень непростой человек. Очень непростой! И я не хочу никаких неприятностей. Я не давала к ним никакого повода. Если меня использовали, как пешку в большой игре, то я не имею понятия о смысле этой игры. И не имею ни малейшего желания в нее вникать.

– Ну как вас убедить...

Машинально Лапин обшарил карманы нового костюма, нащупал и вынул свернутый отрезок экранированного кабеля, долго рассматривал и не мог понять, что это такое, потом извлек пачку денег, сверху лежали две стодолларовые бумажки, создавая впечатление, будто вся его наличность состоит из такой валюты, наконец достал потрепанную трудовую книжку и возбужденно шлепнул на стол, рядом с очками.

– Посмотрите! Обязательно посмотрите! Вы сразу поймете, что я говорю правду! Это официальный документ...

Мария Петровна усмехнулась, но все же пролистнула страницы.

– Благодарность за рационализаторское предложение, грамота за добросовестный труд, награжден знаком «Ударник коммунистического труда»...

Все правильно, молодец. Но чего вы хотите от меня?

– Кто «вы»?

– Не надо ловить меня на слове, оставь эти штучки... Чего ты хочешь от меня?

– Ничего! Я просто зашел повидаться... Совершенно случайно...

– Случайно? – Директриса протянула книжку обратно. – Что мне надо сделать? Уволиться? До пенсии еще три года, но я уволюсь... Уехать из города? У меня семья, дети, внуки... Но я уеду! Или... Или этого мало?

Что случилось, почему вы взялись за меня через столько лет?!

Голос у Марии Петровны дрожал, лицо покрылось красными пятнами, в глазах появились слезы. Она была явно напугана.

– Успокойтесь, Мария Петровна, прошу вас, успокойтесь... Вам ничего не угрожает, и я не представляю для вас никакой опасности... Честное слово!

Директриса зарыдала.

– Я боялась допустить ошибку тогда, целых десять лет жила в напряжении, но потом все закончилось, прошло девятнадцать лет, я уже забыла и Алексея Ивановича, и тебя, я действительно все забыла! И вдруг приезжает этот человек из Москвы со своими расспросами, через полгода появляешься ты... Это случайности?! Или вы проверяете меня, чтобы решить, что со мной делать? Но никаких новых инструкций у меня нет! Ведь это раньше я должна была сообщать о проявленном к тебе интересе! Правильно ведь? Ты ушел от нас девятнадцать лет назад, разве я все еще в ответе за тебя? Я, конечно, поняла, что это проверка, и позвонила, но никакого Алексея Ивановича там уже нет, что я должна была делать дальше? Ну что?!

Звон в голове прошел, осталось только немое дрожание, как в колоколе, когда язык уже остановлен.

– Давно у вас эта ручка?

– Что?!

– Ах да... – Лапин потер виски. – Меня никто не мог искать! – твердо сказал он. – И из Москвы никто приезжать не мог!

Директриса вытерла тем же платочком глаза, сдавила пальцами переносицу, останавливая слезы. Потом тяжело поднялась, отперла сейф, почти сразу отыскала то, что хотела, и протянула Лапину твердый глянцевый прямоугольник визитной карточки.

«Бачурин Евгений Петрович», – прочел он ничего не говорящую ему фамилию. Ни должности, ни учреждения, только пять номеров телефона, возле каждого в скобочках дополнение: «служ.», «дом.», «деж.», «моб.», «факс».

– Как видишь, это мне не приснилось, – сухо проговорила женщина. – Он сказал позвонить, если мне станет что-нибудь о тебе известно. Теперь ты пришел, и вы пронаблюдаете – позвоню я или нет. Так? И что потом? Как я должна поступать?

Новый, сегодняшний, Лапин сунул карточку в карман.