…Я действительно больше этого не потерплю. Это точка, «(ринита ла тута». 38 лет прощения, терпения, обид (это не значит, что не было в жизни ничего прекрасного: я выходила замуж по любви – а это главное. Иными словами, меда была бочка, но известно, что с медом происходит, если добавить в него ложку дегтя. В моей жизни этих ложек потянет на ведро оскорблений патологического (по моим понятиям) отношения мужа к жене).

Полная потеря жизненных ориентиров, приоритетов у Жени. Все, надоело, точнее, больше нет сил и здоровья терпеть. А здоровья не хватает уже очень всерьез. Снотворные, транквилизаторы, депрессии, коллапсы, а теперь еще и кома. Пора поумнеть, надо научиться давать сдачи.

Еще что-нибудь подобное повторится, пошлю их всех к… а придется – разнесу в пух и прах. Не хочется это делать, хочется просто устраниться. Придется решать, как жить дальше. А сейчас нужно встать на ноги, собрать силы, хоть чуточку выздороветь. Господи, пошли мне здоровье душевное и телесное. Умоляю тебя!!!

Я хочу, наконец, после стольких лет мытарств стать счастливой, ощущать себя счастливой, испытывать радость жизни, а не нести постоянно весь этот ворох грязи, мерзости. Сорок лет проработала в АН, посольстве и консульстве, МИМО (еще учась на IV курсе, преподавала корейский, сопровождала делегации).

В Сан-Франциско преподавала английский техсоставу, беспрерывные переводы на консультациях у врачей, на операциях, в магазинах и т. д. Одновременно была председателем женсовета, закупала для сотрудников консульства продукцию из Шотландии, Англии, Германии (нитки, пледы, одеяла, одежду и хозяйственные атрибуты по каталогам). Осуществляла колоссальных масштабов протокольную деятельность – приемы, встречи с американцами всех сословий, некоторыми дипработниками других стран; комплектацию и создание библиотеки генконсульства, работу с прессой, обсуждение консульского интерьера с профессиональными дизайнерами и т. д. и т. п. Практически вся деятельность – без оплаты; только за работу телефонисткой получала 45 и за преподавание английского 20 долларов в месяц (трудно теперь самой во все это поверить).

28 октября 2006 года, Красновидово

Продолжаю вспоминать все, что приходилось делать в Сан-Франциско. Естественно, на мне – все хозяйство, мойка, уборка, стирка, готовка, плюс частые приемы на свои скудные зарплаты гостей дома за столами, полными деликатесов, которые целыми днями я готовила сама.

В свободное от всего этого время я регулярно на городском транспорте объезжала и исхаживала город по магазинам, предварительно намеченным по газетам с объявлениями распродаж. Ведь надо было покупать все. В СССР в то время уже ничего не было – ни одежды, ни нормальной еды.

Одежда в те годы была самым желанным подарком из USA (особенно джинсы). Снабжали одеждой в основном Жениных родственников, Вику, надо было одевать подрастающую Аню. Что-то сувенирное привозили всем друзьям. Мои родители упорно от всего отказывались, понимая, что нам по возвращении в Москву будут нужны и деньги, и вещи для обустройства квартиры. Ведь начинали мы с Женей практически с нуля по всем материальным параметрам. К тому же, работая в Сан-Франциско, мы понимали, что необходимо и самим быть пристойно одетыми. Все как-то с Божьей помощью получалось худо-бедно. Комплексов, несмотря на бедность материальную, не возникало.

Из Сочи из года в год приходили заказы и задания. Я всегда «ноги в руки» – и пошла вперед их исполнять. И это было бы радостью, если бы не отпуски в Москве, которых мы так ждали. Все мои покупки раскритиковывались в пух и прах, а ведь за ними стояло столько труда и души. Каждый желанный отпуск – море моих слез от обид: одежда Ани – это только для проституток, кофе отвратительный, сервиз (по тем стандартам – произведение искусства) квалифицировался как приобретенный «на помойке» за 5 долларов и т. д. (Много лет спустя я от Ани услышала, как ей все это помогало; прошли десятилетия, прежде чем я об этом узнала.)

29 октября, воскресенье, Красновидово

Кажется, хочется спать. Около 7 утра я приняла 1/4 реладорма и настойку валерьянки. Заснула сразу на 1-м этаже. Спала до 13:00. Чуть позже встала, хотела прочитать Жене свое юношеское сочинение о посещении Пискаревского кладбища в Ленинграде в 1963 году. И как-то получилось, не помню, что послужило стартовой кнопкой, но начался дикий с Женей скандал.

…Вернулась к теме Жениного юбилея, моей реакции на его предложение на нем не присутствовать. В ответ мне достались масса упреков в хулиганской форме, обвинения, что я все делаю не так, а он, бедненький, извелся, всю жизнь обслуживая меня. Коснулась я и «священной коровы», сказав, что «ни одна нормальная женщина не смогла бы с Женей прожить и года, такой у него тяжелый характер». В ответ в мой адрес – еще большая брань.

Резюме Жени: сначала надо меня вылечить, а потом разводиться. Я полностью согласна, только последовательность меня не устраивает. Разводимся, а лечусь я самостоятельно. В Москву решила сегодня не ехать. Руки трясутся от очередной нервной инъекции, да и еще столь отравляющей.

Женя пошел на зарядку, теперь не разговариваем. Разводиться придется. Так больше продолжаться не может. Иначе действительно загнусь. А лечить психику нужно Жене, хотя он этого не понимает, даже не понимает тяжесть и невыносимость своего характера. Всех «собак» своих вешает на меня.