Милая женщина.

Милый дракон — Эльвин, то есть — помог доехать до бывшего дома, где я попрощалась с не слишком любезными владельцами, забрала свои немногочисленные вещи и, под вечер, наконец, с комфортом разместилась на третьем этаже милого дома.

Последующие несколько дней прошли совершенно спокойно. Я работала в архиве, откладывая на выделенный мне столик всё, что имело отношение к нашему делу — или могло бы иметь, если бы удалось найти связующее звено — под прикрытием забора выбиралась на работу и возвращалась с нее, и, «официально» и наряженная, спускалась периодически по парадному крыльцу, демонстрируя жеманные манеры яр и их же способность скучать.

Пока ничем другим, как мне казалось, они и не были характерны.

Королевство пока лишь меняло строгую патриархальность и консерватизм на более современные тенденции, и большинство яр, особенно если они были приближены ко двору, считали зазорным любые действия кроме:

«Женских» занятий вроде пения, игры на музыкальных инструментах и бытовой магии.

Развлечений — приемов, шоппинга, музыкальных вечеров и балов.

Замужества.

И верховой езды и охоты.

Мары, мири, работницы, а также те из благородных девиц, что жили в дальних поместьях и наведывались в столицу в лучшем случае во время брачного сезона, обладали большей свободой и смелостью работать, одеваться и выбирать, как проводить свое время. Среди столичных яр такими были единицы — скорее, исключение из правил.

И как поведала мне моя домоправительница, яры пока не определились, завидовать ли им или презирать.

Но до маразма не доходило — и слава священному пламени. Так что яра вполне могла снимать квартиру и гулять одна — и даже перекусывать, чем я и пользовалась.

Особенно сегодня, в свой очередной выходной, который случался у меня довольно хаотично, исходя из хаотичных перестановок и распределения служащих Управления.

Я была довольна этим днем. И тем, что выспалась, и тем, что сижу в красивом платье за выставленным на улицу столиком. И солнцем на лице — надо рассказать ребятам в архиве, что оно существует, — желоном, книгой, которую я взяла во внушительном книжном шкафу мары Гандерсон, и таяющей во всех смыслах пирамидкой вручную сделанных конфет…

В общем, именно в такие дни должны происходить знакомства, у которых будут последствия — и не одно.

В тот момент я, понятное дело, об этом не знала. Просто наслаждалась происходящим…

Пальцы покраснели настолько неожиданно, что я вскрикнула, выронив из руки чашку, и та, обиженно звякнув, расплескала по цветастой скатерти желон. Я же вскочила, осмотрелась…

Визг каретных рессор. Вопли. Бешеное ржание.

Из-за угла уже летит карета, управляемая… точнее, никем она не была управляема, разве что двумя неуправляемыми лошадьми — в мыле и с пеной у рта. Они вылетели из-за угла, одним своим появлением заставляя людей отпрыгивать с криками в сторону, и в несколько скачков оказались возле моей желоньи, грозя снести меня со столиком вместе…

Мне бы тоже отпрыгнуть и завизжать, но…

Резкий толчок откуда-то слева, и вот я уже лечу в безопасную сторону под воздействием живого снаряда… И на мостовую, как ни странно, падаю почти безболезненно — голову и копчик спасают шляпа на лентах и тюрнюр, по дневному времени небольшой, но мягкий. А вот под спину успевает подставить руки незнакомец.

В том, что это незнакомец, я убеждаюсь, когда он валится на меня сверху по инерции и придавливает своим мужским весом.

Я все еще подумываю завизжать, но потом понимаю, что бесполезно. Ржание и вопли несутся дальше по улице, я в безопасности, а визжать в лицо спасителям даже для яр слишком — не то что для Ир.

Внимательно смотрю в чуть раскосые, нахальные и разноцветные глаза незнакомца — один голубой, а другой карий — изучаю его перебитый нос и вихры, оцениваю приблизительно рост и вес, а потом хмурюсь, осознав, что, в общем-то, его руки меня «обнимают», ноги раскинуты поверх моих, с задравшимися неприлично юбками, а вот…

— Чем это вы меня трогаете? — спросила с подозрением, чувствуя что-то мягкое и пушистое на своих коленках.

Спасший меня незнакомец, на удивление, смутился — вид у него сделался при этом не столь насмешливый, зато мягкое и пушистое исчезло из моих ощущений.

— Частичная трансформация… она такая, — сказал он немного непонятно из-за незнакомого мне акцента, а я, наконец, осознала все до конца.

Где, в каком виде, и что делаю.

Чего избежала.

И что сейчас может произойти, судя по зуду между лопатками, который всегда появляется, когда у меня там тоже… трансформация идет. Особенно идет, после того как парень наклонился и втянул воздух в области моей шеи.

— Слезьте с меня! — потребовала важно, как и полагается приличной яре — если в этой ситуации вообще осталось что-то приличное, — То, что вы спасли мне жизнь еще не повод… использовать меня как кровать. И нюхать.

Смешок.

И он с некоторой неохотой, но поднялся. И даже руку подал. Вот только когда потянулся отряхнуть — и начинать ведь непременно надо с кружева на груди, да? — я зашипела и отскочила, снова осматриваясь.

Однако.

Столики перевернуты, моя книжка, разорванная, валяется в пыли, вокруг куча охающих прохожих, впрочем, ничуть не обращающих на меня внимание — сами в плачевном состоянии.

Я снова повернулась к своему спасителю.

А тот хорош… Ладная фигура, которую не скрывает даже дешевое мешковатое одеяние, уверенная улыбка и пшеничного цвета волосы, на котоые он водружает кепку, предварительно подняв ее с земли.