— Нет, — сказала она.

Я не знал, что делать. Если полицейские не говорили с ней, она не знала о моих подозрениях. Карен, героин, Кристи…

— Ну, давай, — бросила она. — Что ты хочешь сказать?

Я не знал, что и как говорить. Просто не мог подобрать слова. После затянувшейся паузы выдавил:

— Прошу прощения.

Она ухмыльнулась.

— Прощения? Ты просишь прощения? Думаешь, что это для меня хоть что-то значит? Боже мой, на прошлой неделе ты заставил меня записаться на прием к этому гребаному психотерапевту — кстати, я не пошла туда, так что можешь засунуть этот совет себе в задницу, — из-за моих «проблем». Но я была права, не так ли? — ее глаза вспыхнули. — Права во всем… Чертовски права.

Я сказал очень тихо:

— Ты действительно так думаешь?

— Что?

— Я все знаю, Чарли. Я знаю, что ты сделала.

Она уставилась на меня.

— Что я сделала? Что, черт возьми, ты несешь?

— Все. И про Карен — у меня есть доказательство.

Она огляделась, словно пытаясь понять, может ли кто-нибудь подслушать, но вокруг не было никого, только пара дроздов, тщетно клевавших твердую землю.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Волна тошноты подкатила — буквально физически. Росло желание опустить голову и выплеснуть все накопившееся. В парк вошел пожилой мужчина и прошел мимо нас. Мы смотрели, как он идет.

— Ты все время трахал Сашу, с самого начала нашего знакомства? — спросила Чарли, глаза ее сверкали маниакальным блеском.

Я покачал головой.

— Ты должна была пойти к терапевту, Чарли. Возможно, это помогло бы тебе. Тебе и вправду нужна помощь.

Ее лицо исказила гримаса ненависти и отвращения.

— Я был у тебя, — сказал я.

— Что?

— Я встретил Фрэзера. Он рассказал о ваших отношениях, о том, что ты его бросила. Наверное, это было началом. А потом покатилось, как снежный ком. По крайней мере, в твоих отношениях с ним никто не пострадал. Никто не умер.

— Я не могу поверить, что ты пошел в мою квартиру, — она ткнула пальцем в мою сторону. — Как ты посмел?

— Я также был в доме Карен, разговаривал с ее соседом. Он видел тебя и может опознать. — Это была ложь, но я хотел, чтобы она поверила, что у нее нет выхода.

— Что, черт возьми, ты говоришь? — спросила она.

Я встал.

— Ты должна просто признаться, Чарли. Тебе помогут. Ты получишь психиатрическую помощь.

Но она не слушала. Она смотрела в пустоту, куда-то рядом с моей головой, ее рот был открыт, лицо покраснело, а взгляд метался из стороны в сторону. Я чувствовал, как от нее исходили волны нервной энергии.

— Фрэзер — ленивое дерьмо, — сказала она, прищурившись. — Я люблю тебя, Эндрю. Ты говорил, что любишь меня, и обещал мне…

— Так и есть.

— Ты поклялся своей жизнью. Ты поклялся жизнью своей сестры. А теперь ты меня предал, — внезапно она издала ужасный вопль, пронзительный и яростный.

— Чарли…

Она снова указала на меня, глаза пылали ненавистью.

— Ты никогда не будешь счастлив. Думаешь, что можно просто развернуться и уйти? Но я буду тебя преследовать, Эндрю. Я не дам тебе шагу ступить, не дам забыть.

Прежде чем я смог ответить, спросить, что она имела в виду, она ушла, точнее убежала, через ворота сквера.

Я едва мог дышать. Мне нужно было поговорить с полицией, но телефон полностью разрядился. Я не хотел возвращаться к Саше, не хотел говорить с ней сейчас (разве у нас был секс? Нет, это невозможно!). Поэтому решил пойти домой, включить телефон и позвонить детективу-констеблю Мозли.

Моя квартира находилась всего в десяти минутах ходьбы отсюда. Я чувствовал себя больным, в голове мучительно отдавался каждый шаг. Наконец после самой длинной и трудной прогулки в моей жизни добрался до дома. И только нащупал в кармане свои ключи, как услышал, что за спиной стукнула дверца автомобиля.

Это был Мозли. Отлично. Значит, звонить не придется.

— Мистер Самнер, — сказал он, — вы не проедете со мной?

— Зачем?

— Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Глава тридцать шестая

Меня заставили прождать в приемной более полутора часов, прежде чем пригласили на беседу. На этот раз в комнате для допросов был не один детектив. Рядом с Мозли сидела женщина в форме, которая, в отличие от костюма Мозли, выглядела дешевой и поношенной, хоть хозяйка ее и была более высокого ранга: детектив-инспектор Ханна Джонс. Она откинулась на спинку стула, склонив голову в сторону, и рассматривала меня так, словно я был интересным, но слегка отталкивающим экспонатом музея.

— Почему вы не поговорили с Чарли? — спросил я. — Она приходила, искала меня. Я беспокоюсь, что она собирается…

— Мы поговорим с ней, не волнуйтесь, — прервала меня Джонс. — Но сначала хотим поговорить с вами.

— Если хотите еще что-то спросить — пожалуйста.

Они обменялись взглядами.

— Расскажите нам еще раз о том, как оказался пакет с героином в вашей квартире, — сказал Мозли.

Мне казалось, что я все это рассказываю уже в сотый раз. С одной стороны, понятно, что полиция таким образом проверяет людей, сбивает их, ловит на лжи. Они просят вас повторять одну и ту же историю снова и снова, пока вы не устанете и не допустите ошибку. Но эта мысль спровоцировала другую: они что — подозревают меня?