История суфизма показывает, что в дальнейшем подавляющее число многочисленных суфийских братств придерживалось, с разной степенью вариативности, идей или концепций одной из двух вышеуказанных школ, а через их основателей возводило свою духовную генеалогию к Мухаммаду.

Как-то по дороге шел очень богатый и известный человек. Он в изумлении увидел Меджнуна, который сидел посреди дороги и просевал песок. Богач удивленно спросил:

– Эй, Меджнун, что ты здесь делаешь?

– Я ищу Лейли, господин, – ответил Меджнун.

– Здесь? – удивился человек. – Как ты можешь искать ее здесь, в этой земле? Как она могла упасть в эту грязь на улице?

Меджнун улыбнулся и ответил:

– Я её ищу везде, где бы она ни была, и какими бы ни были мои пути поиска. Главное – лишь бы я ее нашёл.

Однажды соловей свил себе гнездо на ветке в одном саду. Случайно ничтожный муравей поселился под тем же деревом и на короткое время устроил там себе жилище.

Соловей целый день порхал по цветнику и звенел чарующими сердце напевами. Муравей же круглые сутки был занят сбором припасов. Стоголосый певец на садовых лужайках упивался сладкой песнью, поверяя ветке розы тайны свои, а весенний ветерок поддакивал ему. Жалкий же муравей, увидев неприступность розы и мольбы соловья, думал про себя:

– То, что выйдет из этих бесед, выяснится потом…

Ушла весенняя пора, ушло лето, пришла осень. Тернии заняли место роз, вороны поселились на месте соловьев. Подул осенний ветер, посыпалась листва с деревьев, остыло дыхание воздуха, из туч посыпались жемчужные капли дождя.

Залетел как-то в свой сад соловей и ни розы не увидел, ни запаха гиацинта не почуял. Онемел его язык, звучащий тысячью песен: нет розы, на совершенство которой он мог взглянуть, нет зелени, на красоту которой он мог бы посмотреть. От нужды изнемог он, от нищеты лишился песен. Вспомнилось ему: «Когда-то под этим деревом обитал муравей и собирал там зернышки. Обращусь-ка я к нему и попрошу у него чего-нибудь в память о близости наших домов и по праву соседства».

Пошёл голодавший два дня соловей просить подаяния у муравья и проговорил:

– О дорогой, щедрость – признак благородства и основа счастья. Провёл я свою драгоценную жизнь в беспечности, а ты был благоразумен и делал запасы. Не мог бы ты теперь мне дать хоть немного чего-нибудь, чтобы утолить голод?

– Ты день и ночь распевал, а я упорно трудился, – ответил муравей. – Ты то наслаждался свежестью розы, то созерцал весну. Не знал ты, что за каждой весной идет осень, у каждой дороги есть конец. А жаль…

Жил в Басре юный подвижник, с которым не мог сравниться ни один из тогдашних искателей знаний. Он рассказывал:

«Едва поутру поднимусь, я уже спешу убежать от своего «я». Но враг этот назойлив:

– Милый старче! – бежит он за мною. – А подумай-ка, чем бы тебе сегодня покормиться! Скажи мне, что надо будет испить?

– Чашу смерти! – отвечаю я и ухожу.

Тогда мой враг «я» говорит мне:

– А во что мне надо одеться?

– В саван! – отвечаю я.

Потом он опять пристает ко мне, задает мне множество глупейших вопросов:

– И куда ты идешь, душевно ослепленный?! – кричит он мне.

Я отвечаю:

– Молчи! К краю могилы, вот куда я иду для того, чтобы хоть там, в последнее мгновение, при последнем издыхании, расстаться, наконец, со своим «я».

Ну что за мука – носить с собою свое «я» и не сметь отвергнуть его заранее, прежде смерти?»

Когда-то в Багдаде жил богатый купец. Надёжен был его дом. Он владел большими и малыми поместьями, корабли его с ценными товарами ходили в Индию. Унаследованные от отца богатства он приумножил своими усилиями, приложенными в должном месте в благоприятное время, а также благодаря мудрым советам и руководству западного короля, как называли в то время султана Кордовы.

Но вдруг счастье изменило ему. Дома и земли были захвачены жестоким правителем; корабли, направлявшиеся в Индию, утонули, застигнутые тайфуном; несчастья обрушились на его семью. Даже близкие друзья, казалось, перестали понимать купца.

И тогда он решил добраться до Испании, чтобы просить помощи у своего прежнего покровителя, и отправился через западную пустыню.

Бедствия одно за другим подстерегали купца в дороге. Осёл его подох, сам он был захвачен разбойниками и продан в рабство, из которого ему с большим трудом удалось вырваться на свободу. Лицо беглеца, обожжённое солнцем, напоминало выдубленную кожу. Грубые жители деревень, через которые он проходил, гнали его прочь от своих дверей. И только дервиши делились с ним скудной пищей и давали тряпьё, чтобы прикрыть наготу. Иногда ему удавалось добыть немного свежей воды, но чаще приходилось довольствоваться солоноватой, мало пригодной для питья.