— Это че щас было? — посмотрел я на паладина полными, мягко сказать, удивления, глазами.

— Видимо, вышибалы. — пожал плечами Леха. — А чего ты ожидал увидеть в городе животноводов и магических дрессировщиков?

— Трехметровую статую пикачу на главной площади. — почесал я затылок, задумавшись на минуту. — А че, в этом городе нельзя морды бить?

— Да, нельзя. — хмуро ответил вместо Лехи трактирщик. — Если хочется выяснить отношения — вон, арена есть, с помощью питомцев решайте все споры.

— И какое наказание за мордобой положено? — уточнил я на всякий случай. — Не то, чтобы я планировал бить лица, но мало ли. У меня вот в отряде мастер дуэлей, предупрежу хоть, чтобы шпагу в ножнах держал.

— Наказание — изгнание из города. — с усмешкой ответил Трикириртир. — Стражи — груллаты, их не подкупишь. А запах перед изгнанием заносится в особый сторожевой кристалл, что скрыт в основании моста. Так что и запах изгнанника будет известен всем сторожам.

— Не слишком ли сурово для наказания за простую драку? — искренне удивился я. — Ну подумаешь — по морде дали, тем более — по пьяни, что сразу изгонять то?

— Да нормально. — пожал плечами бармен, наливая очередную порцию очередному заказавшему пива чуваку. — Все свои прекрасно знают, что грозит за нарушения закона. А чужаков сначала предупреждаем. А если им все позволять, то что твориться будет? Сегодня они избивать гальсанцев будут, а завтра — жен наших насиловать пойдут?! Чего хотели вообще? Выпить, или поболтать?

— Ну так-то да, я за выпивкой пришел. Уж больно хорош ваш грог, можно попросить каждые двадцать минут приносить добавки, до полуночи?

С этими словами я кинул трактирщику золотой. Сразу заметно прибавивший в настроении мужик довольно кивнул и ловко припрятал денежку.

— Эй, мажор! Пошли-ка выйдем. — раздался наглый голос из зала.

Обернувшись, я встретился взглядом с неприятным типом. Даже память напрягать не пришлось, чтобы вспомнить его. Когда мы только зашли, он на моего змеебоя пялился. Черные волосы, стянутые в хвост. Неприятная рожа с неоднократно ломанным носом и частично выбитыми, частично — сломанными зубами. Одежда — потертая застиранная и немного грязная, из когда-то плотной ткани. Обувь — старые растоптанные сапоги. Вот если Кайл может вызвать некоторую неприязнь своим видом просто потому, что не очень красив, то этот упырь был однозначно из бандюганов, причем из тех, что впитали законы вместе с молочком пахана, занюхивая парашей. Вот есть нечто в них общее во всех народах и мирах. Надменность вот эта, презрение ко всем, кто богаче их хоть на грош. Такие в тюрягу возвращаются по кулдауну. И если есть люди, что иногда реально по глупости попадают на зону, и выходят оттуда более нормальными, чем даже попадают, то… Это не про таких вот упырей.

— Да-да, я к тебе обращаюсь. — усмехнулся уркозавр, когда я, вопросительно подняв бровь, ткнул себе пальцем в грудь. — Пошли. Зверями померяемся.

— Отказ от поединка карается изгнанием. — хмуро посмотрев на бандюгана, сказал мне Трикириртир.

— А если бы у меня не было зверьков? — приподняв бровь, поинтересовался я. — Я ж не местный. Это тут с такими правилами петы наверняка даже у детей есть. А вот в других местах это не такое уж и популярное явление.

— Вот не было бы, тогда да, другое дело, можно было бы его и изгнать за вызов заведомо безоружного. — кивнул трактирщик, мельком глянул на вызвавшего меня на поединок чувака и перевел взгляд на нахохлившегося на моем правом плече зверька. — Вот только есть у тебя зверь. Хм… Знаешь, я, пожалуй, пойду с вами, присмотрю, чтобы Смэйдж не жульничал.

— А он может? — в полголоса уточнил я у Трикиритира.

— Да ты на рожу его посмотри. — недовольно буркнул трактирщик. — И вообще, ты с ним поосторожней. Доказательств никаких ни у кого, конечно, но все считают, что он со своей бандой крадет хороших боевых зверей. Иногда и хозяева при этом пропадают.

— Ну, это он пусть еще попробует. — усмехнулся я и, повернувшись к Смэйджу, ответил ему. — Ну, пошли, выясним, у кого хвост длиннее и пушистее!

На улице уже было весьма так холодно. Дул пронизывающий, даже можно сказать — ледяной ветер. Заполненное темнотой пространство перед таверной освещалось забавной гирляндой светящихся желтым кристаллов на веревке, растянутой в несколько рядов между домом и оградой. Самое примечательное, что магическое зрение указывало на то, что никаких внешних источников магии кристаллы не имели, зато в каждом заключалась небольшая душа. Мелкая, даже не душа, а так — душоночка. Как у крупного жука какого-нибудь. Даже у моей виноградной кравдинской беседки та и то мощнее. Эх, как она там, без меня?

— Лех, а ты, как самый трезвый, не помнишь, что с моим виноградным шалашом в городе грехов стало? — спросил я у своего походного справочника. — А то я себе записку передавал, чтоб видеозаписи не смотреть. А сам не помню. Он вообще цел?

— А я бы посоветовал посмотреть. Может, в следующий раз вел бы себя адекватней. — дернул щекой воин. — На месте твоя беседка, только виноградником это теперь не назвать. Упоровшись в один момент так, что ты даже ходить уже не мог, ты велел отнести тебя на холм с беседкой. После чего сожрал пару гроздей, воскликнул, что это, цитирую: «Самый охуенный и пиздатый одновременно виноград». После чего выпустил целое облако тумана, заполнившее вершину холма. Когда он рассеялся, то листья и ягоды у этого, прости господи, растения имели вид человеческих половых органов. Целые грозди шевелящихся мужских и женских писек! То, что они вытворяли друг с другом, думаю, сам догадаешься, еще раз.

— Они хоть съедобными остались? — уточнил я, пытаясь вообразить эту картину. — Или совсем мясные стали?

— В том то и дело, что ягоды остались полностью съедобными, не поменяв ни вкуса, ни консистенции, ни даже цвета внутри. — вздохнул Леха. — Вот только попробуй ты их сожрать без того, чтобы они над тобой надругались!

— Ну, так ел бы просто с пиздатой грозди. — ответил я воину.

В ответ тот лишь молча осуждающе покачал головой. Тем временем народ потихоньку подваливал к арене из трактира. Немного, так с десяток человек. Видать, для многих зрелище было не настолько интересным, чтобы ради этого терпеть местный климат. А может, для них это просто было обыденностью.