– Не переусердствовала. Дэррен будет прислушиваться к сторонникам помощи детям. Я знаю, что будет. А если нет, Вики заставит его прислушиваться. – Фила была уверена в том, что говорила. Она задумчиво оглядела зал. – Знаешь, как много можно сделать с таким количеством денег, которые есть у этих людей.

– В этом и заключается вся идея. – Голос Ника был тихим и спокойным. – А почему у тебя такое смешное выражение лица? Подумываешь о том, не заняться ли тебе политикой?

– Кто, я?

– Не строй из себя невинность.

– Бог ты мой, из меня получился бы дерьмовый политик.

– Это точно. Ты слишком болтлива. У тебя лучше получились бы мероприятия по сбору средств.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Ты принадлежишь к типу людей, которые будут с удовольствием доставать человека, пока он не пожертвует деньги. Надо иметь много духа, чтобы этого добиться на таком мероприятии.

Фила оглянулась.

– Это было бы здорово. Давай попрактикуемся.

Ник застонал.

– Стоит только дать женщине попробовать, что такое власть, и она уже сходит с ума.

Филадельфия провела остаток вечера, слушая, наблюдая и задавая вопросы. Это отвлекло ее от других мыслей. В один момент к ней подошел Рид с бокалом в руке и спросил, как у нее идут дела.

– Ну, никто пока не попытался выкинуть меня отсюда.

Рид кивнул, явно довольный.

– Хороший признак. Должно быть, держишь рот на замке.

– Мне уже до смерти надоели комментарии по поводу моей болтливости. Где Хилари?

– Беседует с деловыми знакомыми. Где Ник?

– Вон там, в углу, с каким-то мужчиной крепкого телосложения.

Рид взглянул в том направлении и кивнул.

– Это Грейвстон. Владелец нескольких ресторанов в городе.

Их заметила Элеанор и, отделившись от небольшой группы женщин, подошла к Риду.

– Вот ты где, Рид. Я тебя искала. Ты уже видел Брэндзов?

– Они там, у шведского стола, – ответил Рид. – А что?

– Я хочу убедиться, что они познакомились с Дэрреном и Вики. По-моему, все идет хорошо, не так ли?

– Все идет великолепно, – сказала Фила, несмотря на то что ее никто не спрашивал. – Дэррен держится так естественно, правда?

Элеанор посмотрела на нее.

– Да.

– Мы с Ником недавно говорили, что политика определенно является наиболее подходящей нишей для Дэррена. Было бы жаль не воспользоваться этой харизмой. Бог свидетель, нам нужен порядочный человек в губернаторском кресле.

Взгляд Элеанор стал острым.

– Вы с Ником это обсуждали?

Фила кивнула, потягивая шампанское.

– Ник наконец увидел все в правильном свете, понимаете, Элеанор?

– Что я увидел в правильном свете? – спросил Ник прямо из-за спины Филы.

Она от неожиданности подпрыгнула и затем многозначительно улыбнулась.

– Будущее Дэррена в политике. Я только что рассказывала Элеанор, что, по-твоему, он сделал правильный выбор.

Ник посмотрел на отца.

– С ней рядом мне даже нет необходимости открывать свой рот. Она начинает говорить за меня.

Рид мимолетно улыбнулся.

– Я это заметил.

Элеанор смотрела на Ника во все глаза.

– Ты серьезно так думаешь?

– Спросите у нее. Похоже, сегодня она даже за меня думает. – Ник бросил взгляд поверх головы Филадельфии. – Вот идет Говард Комптон. Мне нужно с ним поздороваться. – Он принялся было извиняться, но затем увидел полный бокал в руке Филы. – Сколько ты уже выпила шампанского?

– Это только второй бокал. Может быть, третий. Я не уверена. Не будь занудой.

– Последи за ней, – обратился Ник к Риду. – Она сегодня немного раздражительна и в таком настроении легко попадает в неприятности.

– Не знаю, что, по-твоему, я должен с ней делать. Хочешь что-нибудь поесть, Фила?

– Да, пожалуйста. – Она широко улыбнулась Риду. – Не обращайте внимание на то, что Ник говорит. Он никогда не хочет, чтобы я получила удовольствие.

Через полчаса женщина обнаружила, что стоит в полном одиночестве в коридоре, который ведет к туалетным комнатам. Решив, что стоит воспользоваться представившейся возможностью, она зашагала вдоль устланного коврами коридора и открыла нужную дверь.

Фила в изумлении оглядела роскошное заведение. Дамская комната была выполнена в мягко-бирюзовом и розовом цветах. В ней стояло несколько изящных бархатных диванчиков. Зеркальная стена была ярко освещена, а все кабинки отделаны мрамором.