— Ты с ним разговаривала? Что он тебе наговорил?

— Ничего такого, — пробормотала она. А потом, вдруг решившись, призналась: — Предлагал деньги, чтоб я уехала. Мол, пара для модификанта — слабость для императора.

Красивое лицо Оллина окаменело, и Айрис увидела, как на висках сквозь кожу проглядывают перламутровые чешуйки.

— Я его убью.

Это Оллин почти прошипел. И… стало страшно. Оллин уже убивал раньше, впрочем, как и она.

— Не надо. — Она непроизвольно положила руку ему на предплечье. — Не надо. Может быть, придумаем что-нибудь другое? Пока что дядя тебе помощник. Не надо его убивать, не надо ему говорить, что я тебе все рассказала. Нам просто надо быть чуточку хитрее. Я ведь понимаю, что недолго проживу после того, как уеду. И поэтому никуда и не уеду. Уж не на дядюшкины деньги.

Айрис пискнула, когда Оллин прижал ее к себе так крепко, что еще немного — и кости захрустят.

— Я никому тебя не отдам, — сказал он.

А ей стало совсем горько. Опять он за свое. А кто-нибудь ее спросит о том, что ей самой нужно?

— Забери моего мальчика, — прошептала она. — Позволь мне… Пошли надежных людей, и я полечу с ними.

Она чувствовала, как напряглись его плечи. Оллин неохотно отстранился, заглянул ей в глаза.

— Прости. Я не могу сделать это прямо сейчас. Мне нужно сперва найти этих надежных людей. А людям дяди я не верю и не отпущу тебя с ними. Клянусь, мы вместе слетаем за твоим малышом при первой же возможности. А сейчас не могу.

Айрис вздохнула, чувствуя, как непрошеные слезы наворачиваются на глаза.

— Но как же… ты ведь обещал… а вдруг ему там плохо, моему Мике? А вдруг он умирает?! А я — здесь. Только потому, что ты захотел меня? О Двуединый!

И вскочила на ноги.

— Оллин… — Горло прихватило жестким обручем. — Оллин, я тебя умоляю… Ну, хочешь, вот прямо сейчас можешь взять меня… можешь делать со мной, что захочешь. Только верни мне сыночка. Я же…

И слезы покатились по щекам. Айрис трясущимися пальцами расстегивала пуговицы на тунике, вот так, даже не глядя на него. Пусть возьмет свое, это будет честная сделка… Но только заберет ее мальчика… И плевать на дядюшку, что он там говорил о крепнущей связи?.. Если рядом будет Мика, она готова быть кем угодно, делать что угодно.

Оллин тоже поднялся на ноги. Молча подошел, но Айрис слышала, как тяжело, с присвистом, он дышит. Покорно стояла, руки упали вдоль тела, и она в расстегнутой тунике, под которой ничего нет, кроме тоненького, словно паутинка, белья.

— Айрис…

Она всхлипнула и помотала головой. Почему он тянет? Чего ждет? Вот же она, готовая на все что угодно.

Оллин медленно взял ее лицо в ладони, приподнял, разглядывая. Серо-зеленые глаза его сейчас были прямо изумрудные. И он стоял так опасно близко, что она кожей ощущала тепло его тела…

— Дай мне еще несколько дней, — твердо сказал он, — еще хотя бы десять. Я должен быть уверен, что все будет так, как мне нужно. С твоим сыном ничего плохого не случится. Верь мне.

Она всхлипнула и покорно повисла в его руках. А Оллин просто подхватил ее и быстро понес во дворец.

— Приходи в себя, — сердито сказал он, — все будет хорошо. Но нужно немного подождать, понимаешь? И не мучай меня так. Почему мне рядом с тобой настолько больно — и настолько хорошо? За что мне это?

— Так отпусти, и не будет больно, — прошептала, утыкаясь носом в черный шелк рубашки.

— Нет, — ответил почти злобно, — нет. Это сильнее меня. Дядя прав, женщина — большая слабость для императора. Но если выбирать между троном Рамелии и тобой, я всегда выберу тебя.

— Потому что я — твоя пара?

— Нет. Потому что ты — лучшее, что со мной случилось за последние двадцать восемь лет. Все эти годы я был мертвым, а теперь живу. Давай вот что. Ты немного передохнешь, и я… в общем, я хотел позвать тебя полетать над Рамелией. Только ты и я. И… ничего такого. Я тебя не трону. Ты так и не поняла, что для меня желания моего аватара — это не самое важное.

В спальне ее немного отпустило, хотя бы перестало трясти. Айрис механически переодевалась, а сама думала — вот дура-то, только решила быть собой, не слушаясь всяких подсаженных в голову мыслей, и на тебе, первым делом предложила себя Оллину. Хотя никакой страсти тут и не было. Как еще заставить его забрать Мику?

С другой стороны, он тоже прав. Не может будущий император просто так сорваться с места, все бросить и улететь с планеты. Тем более, если дядя Лайон озабочен обстановкой. Ларх. Бедный Оллин! Только вырвался из клетки и угодил в новую, куда более крепкую, иллюзорными прутьями. То не делай, туда не ходи…

Она пошла, умылась. В зеркале веки красные, нос распух. Рато, когда видел ее в таком виде, еще больше злился и бил. Айрис тряхнула головой. Нет, никаких больше воспоминаний. Она здесь, она свободна. И хмыкнула. Смешно говорить о свободе, когда по-прежнему тебе все диктуют, что делать, когда ты не можешь выйти из дворца, да и в мозгах как следует поковырялись. И самое обидное, что пока нет выхода. Остается смириться и потерпеть, и надеяться, что Оллин все же уладит свои дела и поможет слетать на Эрфест.