Дома, сверившись с часами (без двадцати минут шесть), решил позавтракать, а потом немного подремать. Так и поступил, дал указания служанке, чтобы меня подняла не позже десяти утра и спать завалился. Увы, разбудили меня в восьмом часу. Профессор сам всю ночь не спал, состояние Анжелы ухудшилось, а мое предположение, насчет беременности певицы, оказалось ошибочным.

— Иван, голову сломал, но не могу найти причины такому состоянию женщины! — нервно расхаживая по моему кабинету, заявил Портейг, тря стекла своего пенсне.

— Семен Иванович, если уж вы не можете разобраться, то я-то что могу сделать?

— Не знаю, — вздохнул профессор, — вам, Иван Макарович, часто приходят грандиозные идеи и совершенно неожиданные выводы. Хочу, чтобы вы осмотрели Анжелу и дали свое заключение. Понимаю, со временем напряженка, но молодой женщине необходима помощь.

Препираться и отказываться? Не вижу смысла, да и разбудил он меня уже все равно. С другой стороны, мог бы еще часик вздремнуть.

— Через двадцать минут буду готов, — решил я и встал с кресла.

И вот мы уже прибыли в больницу, которая преобразилась до неузнаваемости. Нововведений много, сестры милосердия уже в другой униформе. Профессор признал давно, что мое предложение заменить апостольник, платье, передник и подъюбник на шапочку в виде колпака и халат — правильное решение. Единственное, в армии все осталось как прежде, но в больничных стенах работать лучше таким образом. Все больницы Екатеринбурга еще не перешли на новый, так называемый, дресс-код, Портейг объявил, что это эксперимент, но уже все понимают, что так удобнее. Конечно, столкнулись с противниками среди медицинского персонала при таком новшестве. Кое-кто продолжает возмущаться и прямо говорит, что сие есть что-то от разврата. Ну, не знаю, халаты почти до пят, менять их удобно, да и цена за униформу значительно ниже, а удобство неоспоримо. Появились у нас и носилки-каталки, кресла для передвижения больных, моему конструктору понадобилось всего полдня, чтобы ухватить предложенную идею и выдать чертежи. Сделать же их на заводе, где выпускаются бронемашины (из отходов металла) не составило никакого труда. Правда, на этом все, больше ничего не переиначивал, если не считать, что Семен Иванович, время от времени, объявляет о новом каком-то препарате или микстуре против болячек.

— Здравствуйте, Анжела, — поздоровался я, входя в палату к певице.

Молодая женщина лежит под одеялом, на тумбочке стоят различные лекарства, около кровати таз, как полагаю его используют, когда певицу рвать начинает.

— Она сейчас заснула, — поднялась со стула, стоящего у окна, сестра милосердия.

— Давно уснула? — спросил Портейг, подходя к больной и осторожно беря ту за руку, одновременно доставая часы из кармана.

— С полчаса назад, до этого ее вырвало, — вздохнув ответила сестра милосердия и добавила: — Совсем бедняжка обессилила.

— Спасибо голубушка, — буркнул Портейг, а потом на меня посмотрел: — Пульс понижен, но не критично. Испарина, слабость и рвота, при этом ничего не ест и не пьет, вливаем глюкозу, чтобы совсем не обессилила. Ранение перевязывал вечером, заживление идет, но из-за спазмов не так как хотелось бы. Что скажешь?

— Отравление исключили? — поинтересовался я.

— Ваня, — ласково проговорил Портейг, — ей влили уже до хрена глюкозы, прокололи различными антибиотиками, на отравление это совершенно не похоже.

— А какие анализы брали? — задумчиво спросил я, подходя к изголовью больной и пытаясь расслышать, что та бормочет. — Кстати, бред у нее давно?

— Кровь, моча — более-менее в норме, отклонения незначительны, а с учетом ранения, то и вовсе на них внимания можно не обращать, — махнул руками мой компаньон.

— Остается только предположить, что такая психологическая реакция на стресс, — пожал я плечами.

— Снотворное ей давали, — поморщился профессор. — Спала, а как проснулась, то сразу же ее скрутило.

— Семен Иванович, если периодичность того или иного симптома отсутствует, то дело не в физической болезни, — махнул я рукой, а потом добавил: — Повторюсь, диагност из меня тот еще, как и доктор, хотя заслуженную, точнее, незаслуженную степень вы мне выбили.

— Разбудим и поговорим? — не обратил никакого внимания на мои последние слова Семен Иванович.

— Попробовать можно, — протянул я, прикинув, что время у меня сейчас есть, хотя стоило бы где-нибудь отыскать тут свободную койку и отдохнуть.

— Голубушка, принесите нам с коллегой по стакану крепкого чая, — обратился Портейг к сестре милосердия, а потом на меня глянул и руки развел в сторону: — Иван Макарович, извини, но твоего любимого кофе тут нет.

— Сделаю, — удалилась из палаты сестра милосердия.

Портейг осторожно потряс за плечо Анжелу, та что-то пробубнила и открыла глаза. Зрачки резко расширились, певица ладонью рот прикрыла и резко на кровать села.

— А ну-ка прекратить! — рявкнул я. — Охренела совсем?! Ты чего себе позволяешь и над персоналом издеваешься?! Чтобы не видел тебя блюющей, на это со стороны смотреть невыносимо!