Надо шевелить булочками с места ДТП, в котором я единственный свидетель.

Но только поднимаюсь, как мне на шею что-то прыгает. Пытаюсь стряхнуть, но не получается.

— А-а, отстань, — кручусь вокруг своей оси.

Пытаюсь смахнуть с шеи нечто. Перед глазами мелькают огоньки. Да что ж это такое!

Резко останавливаюсь, а вперед летит огненный шар. Падает на землю и тут же подскакивает. Я нервно вздрагиваю, потому что на меня смотрит белочка.

Вот, уже доспалась до белочки, называется. До огненной белочки.

Только эта странная. Она горит, но при этом не рвется тушить себя. Приглядываюсь, подмечая, как языки пламени лижут ее тело. Любой нормальный зверек уже давно катался бы по земле, пытаясь потушить себя. Но эта — нет. Стоит и смотрит черными угольками глаз в мои глаза.

О, нет. Она не в огне, она огненная!

Мы смотрим друг на друга — я с обалдением, а она с интересом.

Белка становится в стойку. Миг, и она срывается с места, оставляя огненный след. Не успеваю я дернуться, как она уже сидит у меня на плече.

Едва заметный жар касается моей кожи.

— Это сон? — спрашиваю я.

Белочка что-то фырчит и лезет в мои волосы.

— Эй, — хватаю ее за пушистое теплое тело.

Еще сожжет мне шевелюру. Я лысой оставаться не хочу! В мою голову впиваются острыми коготками.

— Ай, убери лапы от моих волос, белочка моей фантазии, — тяну ее, но не получается.

Ладно, паленым не пахнет, значит, мои волосы все еще на месте. А это не может не радовать.

Белочка затихает, затем начинает делать приятный массаж. Я млею от удовольствия. Перед глазами все плывет. И плевать на горящие кареты и на то, что я непонятно где. Подумаешь, что белка огненная. У каждого свои недостатки.

— Давай быстрее. Еще последний ящик остался! И можно отсюда сваливать, — раздается низкий голос.

— А то! Так и представляю, на что мы потратим золото, когда продадим украшения, — кто-то отзывается басом.

— И не говори. Только мелкому не говорите. А то затянет песню про свою тяжелую судьбу, — а этот голос чуть выше.

Белочка еще сильней бьется на моей голове, а затем залезает в платье и затихает под волосами. На этот раз она цепляется лапками за лопатки. Затихает.

К каретам выходят несколько типов в длинных черных плащах и котелках. Выглядят как какие-то викторианские денди или сектанты. В общем, не разберешь.

— Леди Везли? — с ужасом смотрит на меня один с черной остроконечной бородкой.

— Да, — утвердительно отвечаю.

Леди так леди. Хотя та дамочка даже не сказала своего имени. Импровизируем, хоть доверия мужики не вызывают.

— Эко вас разнесло... то есть угораздило попасть! К нам пришло известие, что ваша карета столкнулась с другой каретой. Никто не выжил, кроме вас. Король направил нас сюда, чтоб мы отвели вас в город на отбор.

Я вспоминаю свою встречу с той блондинкой у себя дома. Она же говорила что-то про отбор. Так что прекрасно!

— И не говорите. Ладно, где ваш король? Я тут готова к отбору, — отвечаю я чуть смелее, чем думала.

Мужчины как-то странно переглядываются между собой.

— Кстати, вы тут случайно огненную белочку не видели? — уточняет один из них.

Белочка сильно дрожит после их вопроса. Слишком заметно.

— Просто эта белочка несет смерть. Мы не можем допустить, чтобы произошло несчастье, и при первой возможности уничтожаем их, — продолжает первый. — К слову, она – причина этого столкновения.

Огненная белка стала причиной аварии? А где же тогда все остальные сопровождающие Везли? Она же не могла ехать одна. Или могла? Тогда почему две кареты? Ой, нет. Темните вы, товарищи. Белке вы тоже не нравитесь. Вон как дрожит. Звери не ошибаются.

Еще пара мужчин начинают переворачивать горящие остатки местного транспорта.

— Вещей не осталось. Белки тоже не видно. Надо забирать отсюда леди и возвращаться в город.

Они вновь переглядываются между собой. А еще я замечаю, что их одежда покрыта копотью. На лице одного из них виднеется черный след. Будто он вытирал грязные руки о лицо. И какие-то они уставшие. Дышат тяжело, будто марафон бежали.

— Слушайте, а вы уверены, что это именно леди Везли? Просто на портретах она не такая объемная, — выдает первый, обводя меня взглядом.

— Эй! — возмущаюсь я.

Времена, когда меня задевало отношения других к моей фигуре, давно прошли, но для приличия фыркнуть надо. И все же вопрос, почему они такие грязные, меня очень сильно волнует.

— И горба не было, — вставляет второй.

— И…— вторит третий.

— Ой, все, — заканчиваю я за них. — Я же в дороге долго была. Много сидела и ела. А горб пройдет.