Эйзенхауэр, которого подгонял присланный Королевским флотом доклад, был еще сильнее обеспокоен медлительностью продвижения. Монтгомери, впадавший в ярость при любом намеке на то, что он не делал достаточно, чтобы открыть для судоходства Антверпен, еще раз заявил, что для ускорения атаки на Рурскую область 1-ю армию США необходимо подчинить его командованию. 8 октября он снова раскритиковал стратегию Эйзенхауэра, но на этот раз – в присутствии генерала Маршалла, посетившего Эйндховен. Это была серьезная ошибка. Даже Маршалл с его величайшим хладнокровием чуть было не вышел из себя при виде столь «непомерного эгоизма» Монтгомери {57} . Фельдмаршал, совершенно глухой эмоционально, возобновил свою атаку, критикуя Эйзенхауэра-командующего, ссылаясь при этом на документ под названием «Заметки о командовании в Западной Европе». Критика стала еще острее, зазвучали неприкрытые намеки на то, что продвижение союзных армий остановила именно неспособность Эйзенхауэра защитить берега Шельды. Фельдмаршал даже высказал предположение, что операция «Маркет-Гарден» провалилась, поскольку он не получил достаточной поддержки от Верховного командования.

Эйзенхауэр ответил несколько дней спустя мощным опровержением всех обвинений, которое он показал Маршаллу для одобрения. Ни генерал Уолтер Беделл Смит, начальник его штаба, ни сам Маршалл не позволили бы ему смягчить его тональность. Даже Монтгомери, толстокожий как носорог, не мог не понять сути одной фразы: «Если вы, как Верховный главнокомандующий одной из великих союзных стран на этом театре военных действий, чувствуете, будто мои идеи и указания таковы, что ставят под угрозу успех операций, мы обязаны передать дело в вышестоящую инстанцию и ждать любых действий, которые они могут предпринять, пусть даже радикальных» {58} . Монтгомери быстро спустился с небес на землю: «Вы не услышите от меня больше ни слова о командовании. Я представил вам свою точку зрения, и вы дали свой ответ. Тем самым с этим делом покончено… Ваш искренне преданный и покорный слуга, Монти». Но для Монтгомери эта история будет продолжаться до конца его дней.

Бои за подходы к Шельде, которые наконец начались 2 октября с атак на севере и на северо-западе от Антверпена, шли под проливным дождем. Канадцам, поддержанным с правого фланга британским 1-м корпусом, понадобились две недели, чтобы добраться до базы на полуострове Зёйд-Бевеланд, и остаток месяца, чтобы провести зачистку. Тем временем у других сил 2-го канадского армейского корпуса большая часть октября ушла на расчистку обширного «котла» на южной стороне устья Шельды, в границах Леопольд-канала. Валхерен захватили с помощью Королевских ВВС: те в конце концов согласились бомбить дамбы, благодаря чему была затоплена большая часть острова, а немецкий гарнизон из более чем 6 тысяч бойцов был вынужден покинуть оборонительные позиции. Отряды британских коммандос из Остенде подплыли на десантных судах к западной оконечности острова и, несмотря на большие потери, встретились с канадскими войсками, идущими наперерез от захваченного южного анклава. 3 ноября в окружение попали последние немецкие солдаты, и в общей сложности в «котле» оказалось 40 тысяч немцев. Канадцы и англичане в ходе этой операции потеряли 13 тысяч убитыми. Однако устье еще предстояло очистить от мин. Первый конвой снабжения вошел в антверпенскую гавань лишь 28 ноября, через восемьдесят пять дней после того, как 11-я бронетанковая дивизия в ходе внезапной атаки захватила город.

Первый американский дозор ступил на немецкую землю во второй половине дня 11 сентября, с северо-востока Люксембурга. С высоты американцы разглядели ряд бетонных бункеров линии Зигфрида – и заявили о своем прибытии на нацистскую территорию, символически помочившись на землю. С тех пор немало подразделений следовали тому же примеру. В тот же день к северо-западу от Дижона 2-я французская бронетанковая дивизия из 15-го армейского корпуса Паттона встретилась с 1-й французской дивизией 7-й армии, идущей с юга Франции. Теперь у союзников была сплошная линия фронта от Северного моря до Швейцарии.

Паттон взял Нанси 14 сентября, но его 3-я армия застряла на древних укреплениях Меца и была вынуждена вести тяжелые бои при форсировании реки Мозель. «Мы взяли достаточно пленных, – сообщал офицер, – для работ на берегу реки, а то там немцы стреляли по нашим санитарам, пытавшимся перенести раненых в штурмовые катера, по солдатам, которые могли прорваться. Всех просто изрешетили пулями. Мы вывели под пули пленных, так они и их положили. И наконец мы сказали: “Да пошли они к дьяволу”– и расстреляли всю эту треклятую группу» {59} .

У немецких дивизий были иные заботы. Командир полка 17-й дивизии моторизованной пехоты (панцергренадеры) СС «Гёц фон Берлихинген» жаловался, что его машины «вечно ломаются из-за паршивого бензина»: «В нем вода. Это вот так мы должны воевать? У меня совсем не было артиллерии. Знаете, когда солдатам приходится постоянно ворочать свои пушки, они вскоре говорят: “Можете поцеловать меня в задницу. Лучше бы я в плен попал”» {60} . Конечно, в штабе фюрера о таком не рассказывали. «Отношения между офицерами и солдатами на передовой остаются отличными и не дают поводов для тревоги» {61} , – рапортовала в ОКВ 1-я немецкая армия, и в целом это оказалось правдой, если судить по письмам домой.

«Война достигла апогея, – писал обер-ефрейтор жене. – Я в секторе напротив местечка, где родился, и потому могу защищать родину и вас еще смелей и решительней… Мы не должны даже мысли допускать о возможности поражения» {62} . Другие выражали презрение к врагу: «Они не нападают без самолетов и танков. Они для такого слишком трусливы. У них есть все мыслимое оружие» {63} . Третий писал: «Американская пехота гроша ломаного не стоит. Они воюют только с тяжелыми орудиями, и, пока стреляет немецкий пулемет, американский солдат не двинется с места» {64} . Но обер-ефрейтор Риглер признавал: «В этой войне победит тот, кто господствует в воздухе, вот в чем правда» {65} . А обер-ефрейтор Хёс горевал из-за отсутствия эффекта от «оружия возмездия»: «Для чего мы приносим в жертву все больше и больше людей? Зачем позволяем уничтожать свою родину? Почему от этого “оружия возмездия”, рассказами о котором нам прожужжали все уши, никакого толку?» {66}

16 сентября, за день до начала операции «Маркет-Гарден», Гитлер удивил все свое окружение в «Волчьем логове», когда после утреннего собрания, посвященного ситуации на фронтах, созвал еще одну встречу. Генерал-оберст Альфред Йодль говорил о нехватке на Западном фронте тяжелых орудий, боеприпасов и танков; вдруг, как отметил в своем дневнике генерал авиации Вернер Крайпе, «фюрер прерывает Йодля. Решение фюрера – контратака из Арденн, цель – Антверпен… Наша атакующая группа – тридцать новых народно-гренадерских дивизий и новые танковые дивизии в дополнение к танковым дивизиям с Востока. Попытка разорвать связь англичан и американцев, новый Дюнкерк. Гудериан [начальник штаба армии, ответственный за русский фронт] протестует, ссылаясь на положение на Востоке. Йодль указывает на превосходство в воздухе и говорит, что ожидаются высадки парашютного десанта в Голландии, Дании и Северной Германии. Гитлер требует полторы тысячи истребителей к 1 ноября! Наступление следует начать в период плохой погоды, тогда враг не сможет летать. Рундштедт должен принять командование. Подготовка до 1 ноября. Фюрер снова резюмирует свое решение в длинной речи. Связывает нас обязательством сохранять строгую секретность и просит поручить дело нескольким надежным людям… Дал инструкции Герингу, тот ночью улетает обратно в Каринхалле. Я чертовски устал. Болит голова» {67} .