– Нет, я серьезно. Хоть сейчас на подиум выпускай.

– Ну, все-все. Вы меня окончательно засмущали.

Мои щеки действительно горели. Я открыла сумочку и, выудив оттуда несколько купюр, отдала водителю. Тот взял деньги с видимым облегчением. Пробормотал «хорошего вечера» и торопливо вернулся в машину… А я идти в дом не торопилась и, все больше волнуясь, смотрела вслед удаляющимся огням фар. Нервы совсем расшатались. Пальцы тряслись. Чтобы как-то успокоиться, я теребила защелку на небольшом клатче, в который влез только телефон, упаковка жвачки и несколько купюр на обратную дорогу. Меня не покидало странное чувство, будто в моем наборе не хватает чего-то важного. Я выдохнула, заставляя себя собраться с мыслями, и вот тут до меня дошло!

– Черт! Черт… ну, что ж за день такой, а?! – простонала я.

– Что случилось? – насторожился Юрий Васильевич.

– Я подарок для Яна Львовича в машине забыла.

Ну, вот как так? Весь вчерашний день я этот самый подарок искала. Весь сегодняшний – переживала, успеют ли его доставить в срок. А в итоге так разволновалась, что оставила пакет в такси. На глаза набежали слезы…

– Там что-то ценное, Лиль?

Как сказать? Наверное, для других – просто барахло. Может быть, даже и для Яна Львовича. Это он, когда ему было шестнадцать, приставку Денди хотел. А ему не купили… Гейман объяснил это тем, что накануне покупки он по-крупному облажался, вот родители и проявили несвойственную для них строгость по отношению к единственному наследнику. Я так явно помнила, как Ян Львович, посмеиваясь, рассказывал нам с Сонькой эту историю. Ну, как нам? Ей… В каких-то поучительных целях. У Соньки ведь с детства был характер – дай боже. Вот Гейман и проводил с ней время от времени воспитательно-профилактические беседы, чтоб она не отбилась от рук. А я так… слушала за компанию. И если Сонька уже и думать забыла об этом случае, то я… о Яне Львовиче, кажется, вообще все-все помнила. Поэтому, когда встал вопрос о том, что же ему подарить, мне даже не пришлось ломать голову. Ведь по словам того же Геймана, та самая первая Денди стала его единственной несбывшейся мечтой. А я хотела, чтобы все… абсолютно все его мечты сбывались.

– Ценное… Наверное. Что же делать-то?

– Главное - нос не вешай. А с подарком мы разберемся, - усмехнулся Юрий Васильевич.

– Правда?

– Да дел-то. Сейчас кого-нибудь пошлю – догонят. Это будет быстрей, чем все остальное.

– Спасибо! Огромное спасибо. Вы не представляете, как меня выручите…

– Лиль! Ну, что ты здесь торчишь? Сколько можно? – раздался за спиной Сонькин голос. Я обернулась. Сонька шла к нам навстречу вниз по ступенькам. Ветер красиво играл ее черными, как ночь, волосами и обвивал вокруг ног кремовый струящийся шифон платья.

– Извини. Тут… заминка случилась. Я подарок в такси оставила, представляешь?

– Подарок? – моргнула та.
– Ой, да брось! Тут без тебя столько подарков надарят, куда только их потом девать? Знаешь, как у Жванецкого: только на дне рождения узнаешь, сколько в мире ненужных вещей.

«Эх, Сонька! Ну, что ж ты по больному бьешь?» – усмехнулась я про себя, но ничуть не обиделась. Знала, что она не со зла это все болтает. Не желая меня задеть…

– А ты чего у подъездной аллеи торчишь?

– Да так… Алекса выглядываю. Что-то он опаздывает…

– Погоди еще. На выезде из города пробки.

– Да, ты права… Ну, пойдем тогда. Позвонит мне, если что. Не маленький. Да и пригласительный у него есть. Не потеряется.

Трескотня подруги немного отвлекла. Но все равно мои колени дрожали, когда я вошла в дом. Практически тут же мы с Сонькой натолкнулись на Аду Яковлевну.

– Версаче? – сощурилась та вместо приветствия, окинув меня цепким взглядом.

– Версаче, - повинилась я и поджала губы, скрывая зарождающийся внутри смех.

– Идеально. Сюда пошел бы мой бриллиантовый чокер.

– Чего нет – того нет, - развела я руками.

– Ты должна носить бриллианты, – безапелляционно заявила Ада Яковлевна. – Я права, Ян?

Кровь отхлынула от моей головы так стремительно, что я покачнулась. Ян Львович, до этого стоящий у меня за спиной, сместился на шаг в сторону. Обвил рукой мою талию, не давая упасть.

– Все в порядке? – вздернул он черную бровь.

– Да… Да. Только жарко что-то.

– Это все ваши диеты. До добра они не доведут. Сначала головокружения, потом анорексия и бесплодие.

– Я не сижу на диете, - возразила я Аде Яковлевне, но так и не нашла в себе сил отвести взгляд от темных, как полночное небо, глаз ее сына.

– Не сидишь! Просто забываешь поесть. Лилька – упоротый трудоголик, - встряла в разговор Сонька. И это было неожиданно… то, как они на меня насели, и на секунду я совсем забыла, зачем вообще мы все собрались.

– Да ну тебя! Что вы все обо мне?

– А о ком надо? – сощурилась Ада Яковлевна.

– Вот… Об имениннике. С днем рождения, Ян Львович.

– Пф… В его возрасте, моя дорогая, поздравлять уже не с чем.

– Мама! – страдальчески поморщился Гейман.

– А что? Тебе уже сорок четыре!

– Спасибо, что напомнила. В очередной раз…

Процедив это, он поджал губы. А я закусила щеку… То ли чтобы не рассмеяться, то ли чтобы не произнести вслух совсем уж какую-то глупость вроде тех, что он как дорогое вино с каждым годом становится только лучше… Этот мужчина уж точно не нуждался в моем одобрении!

– Лилька даже подарок приготовила. Но забыла его в такси.