– Я должен извиниться.

– Я должна извиниться…

Переглянулись. Улыбнулись синхронно… Но почему-то под его потеплевшим взглядом я вновь стушевалась. Опустила глаза в пол и уставилась на пакет, который он принес.

– А это…

– Да так, кое-что к столу. И вино. Я, кажется, у тебя все выпил.

– Ну, значит, давай разбирать пакеты… А извиняться будем потом. Ты голодный?

Да… Судя по взгляду - очень… Я задрожала мелко-мелко. Как от озноба, хотя внутри стало жарко, словно в аду. И этот жар, вырываясь наружу, обдавал щеки и спускался вниз по груди…

«Нет, Соня! Так дело не пойдет. Вам нужно поговорить! Потому как постель ничего не решает. Зато усложняет все, как ничто».

– Эм… Ну, Ленка готовила утром яич…

Он даже не договорил. «Заткнись» в моих глазах проступило так ярко, что… этого просто не пришлось произносить вслух.

– В общем, можно перекусить, да, – вовремя поправился Алекс. И улыбнулся. Я уже понимала, что он испытывает какое-то ненормальное удовольствие от моей ревности. Но мне самой от этого нового, незнакомого раньше чувства (ревность к отцу – это все же другое) было не по себе. Оно будто подчеркивало мою хрупкость и уязвимость. Оказывается, чтобы меня раздавить, нужно было так мало…

– Я что-нибудь сейчас соображу. А ты… если хочешь, искупай Этель. Вряд ли она отлепится от тебя в ближайшее время. – Я покосилась на дочь, которая действительно выглядела так, будто готовилась провести в объятьях отца всю жизнь, и потрепала ее по щечке.

– Искупать?

Алекс явно напрягся.

– Ну, да. А что? У тебя с этим какие-то проблемы?

Он облизал губы и странно дернул головой, отгоняя от себя какие-то неприятные мысли.

– Нет. Я справлюсь.

– Только не позволяй ей сидеть в воде слишком долго. Она может и на час зависнуть.

Час – не час, но Алекса и впрямь не было очень долго. Я уже нарезала сыр, фрукты, а потом, подумав (ну, что это за еда?!), выложила на тарелки приготовленную домработницей пасту.

– Извини, что долго. Этель заставила меня прочитать сказку.

– Этого следовало ожидать. И что? Она уснула?

– На первой же странице. Я так и не узнал, чем закончится история феи.

– Все истории, как правило, заканчиваются одинаково.

– Надо полагать, хеппи эндом? – Алекс криво улыбнулся, но за этой улыбкой не скрылась плещущаяся на дне его глаз тоска.

– Ну, это классика.

– Жаль, случается такое только в сказках.

Я почувствовала момент, когда он захлопнулся. Даже воздух между нами стал как будто другим. А сам Алекс отвернулся, под предлогом поиска штопора, который лежал у него прямо под носом.

– Не только…

– Ох, Соня…

– Не только, Алекс! Не только… Все исключительно в наших руках.

– Саша…

– Ч-что? – Алекс так резко сменил тему нашего разговора, что я не успела перестроиться и ухватить, куда он клонит.

– Когда ты представляла меня няне Этель, ты назвала меня Сашей.

– Эм… Да. Думаю, ей так привычнее. А что? Не надо было?

– Нет. Мне понравилось. Меня так мама называла. И отец.

Я знала, что случилось с его родителями. И потеряв мать еще в раннем детстве, понимала его как никто. Это во многом нас сближало. Еще тогда. Четыре года назад… Воспоминания о том времени накрыли меня с головой. Я смотрела на этого большого мужчину, и меня переполняла, захлестывала и утаскивала в неведомые дали… нежность.

– А хочешь, я всегда буду звать тебя так? – подошла ближе. Обняла медленно. Я не знаю, почему в моих движениях рядом с ним появлялась эта тягучесть, не представляла, чем она была вызвана. Просто по той настороженности, с которой Саша теперь смотрел на мир, понимала – так надо. И действовала интуитивно.

– Всегда – это очень долго.

– Это бесконечно. Как и моя любовь к тебе.

– Ох, Соня, - снова повторил он. Поднял руку и тоже медленно накрыл мой затылок распластанной ладонью.

– Я не шучу. Я долго думала над всем, что ты сказал. И не сказать, что я не понимаю, о чем ты. Да… Я самовлюбленная. Избалованная. И честолюбивая. Но за тех, кого люблю, я раздеру глотку.

– Я очень изменился.

Опять двадцать пять! Ну, не спорить же с очевидным. Гораздо больше меня волновало другое…

– А твои чувства ко мне… - облизала губы, - они изменились, Саш?

Он как-то так… Судорожно, будто бы через боль, выдохнул, дернул головой, что, наверное, означало «нет», и, вжав меня в себя еще крепче, коснулся губами.