Йен был потрясён. Он следил за её глазами и не мог понять, она ему нагло врёт или действительно не подозревает, что она с Вариона?

«Ну, допустим, – размышлял он, рассматривая её лицо. – Твоё детство прошло в Убежище, где еда была общая, и её хватало на всех, поэтому ты привыкла к равенству. Пока всё логично! А дальше?»

Эта синеволосая девица была настоящей живой загадкой. Йен продолжил с интересом:

– Но потом-то, когда лет через пятнадцать после Катастрофы вы выбрались из Убежища в пустыню и обнаружили, что никакого равенства нет, как получилось, что твои друзья стали твоими рабами?

– Об этом я говорить не хочу!

– Почему?

В ответ она промолчала, замерев как холодная мраморная статуя. Было видно, что она думает о чём-то прекрасном, разноцветном или, может быть, совершенно зелёном.

– Ах, я неправильно задал вопрос! – догадался он. – Это ты каким-то образом вдруг стала знатной дамой! Видимо, удачно вышла замуж за богача! Так?

– Так! – пожала она плечами.

– Ты сейчас посмотрела на меня как на идиота, с которым совершенно бесполезно разговаривать.

Ялана снова замерла, разглядывая цветы в своих воспоминаниях.

– Ясно, говорить ты не хочешь!

– Нет, отчего же! – снизошла Ялана. – Я с удовольствием поговорю с тобой на любую другую тему!

– Тогда садись! – просто предложил хозяин. – Ешь, я налью тебе вина!

Йен указал ей кивком на второе кресло и налил вино в бокал. Ялана плавно опустилась в кресло, и он выгнал Амару.

– Можешь сама спросить меня, о чём хочешь! – разрешил хозяин.

– Хорошо! Я спрошу! – заверила она, отрывая кусок от хлеба и отпивая вина из бокала.

Йен улыбался, наблюдая, с каким аппетитом она ест. Он не привык видеть с удовольствием чавкающую знатную даму.

– Почему вы расплачиваетесь друг с другом топливом? – спросила она. – Как такое возможно? Ведь топливо принадлежит всем!

– И почему я не удивлён? Что ещё могло заинтересовать тебя, кроме денег? – разочарованно протянул Йен.

Ялана поморщилась, но ничего не ответила, она ела.

– В нашем городе топливо не принадлежит всем, – объяснил он. – Мы не заправляем наш купол топливом. Он сделан из полиэтилена и служит только как ограждение от пепла, летящего из пустыни и мешающего всходам. Топливом греется и освещается каждый отдельный дом и парник.

– То есть у вас каждый сам за себя?

– Каждый хозяин защищает и обеспечивает свой дом, своих родных и своих рабов.

– Понятно, – серьёзно сказала Ялана.

Она подумала, что при такой организации, конечно, кто-то вынужден стать рабом, если не умеет убивать за топливо и еду.

Йен по её взгляду понял, что она опять ушла в себя и разговор продолжать не хочет. Но он подумал, что есть один лёгкий способ завладеть её вниманием. Если она действительно выросла в Убежище, как утверждает, то ей будет интересно.

– А мне было семь лет, когда случилась Катастрофа, так что у меня остались смутные воспоминания о жизни до Убежища, – медленно произнёс он, подлил ей вина и посмотрел в глаза, тут же вспыхнувшие страстью. К его удовольствию она стала жадно вслушиваться, как он и ожидал. Она даже есть перестала. Он замолчал и откинулся на спинку кресла, улыбаясь ей. Ялана, забыв всякую осторожность, нетерпеливо подтолкнула его:

– И что же ты помнишь?

– Не было куполов, люди жили повсюду. Было тепло и днём и ночью, – медленно и тихо произнёс он, нарочно растягивая паузы. – Мы ездили не на лошадях, а на машинах и поездах, и даже летали – на самолётах и космолётах.

Ялана почувствовала приятное волнение, как перед открытием какой-то удивительной тайны. Она кусала губы, смотрела на него нетерпеливо. Ей хотелось, чтобы он говорил быстрее, но он не торопился.

– Самолёты летали в небе, а космолёты над небом? Так? – тихо спросила она, вспоминая все рассказы, которые когда-нибудь слышала.

– Да! – улыбнулся Йен и замолчал, наблюдая за ней. Он знал, что заинтересует её, но не ожидал, что так сильно. Ему очень нравилась её реакция.

– Что ещё? – слабо спросила она, чуть дыша. Её так мучила его медлительность! И она так боялась, что он совсем перестанет говорить!

– Ещё? – улыбнулся он и пригубил вина. – Ещё я помню зверей и птиц.

Ялана облизнула губы и вздохнула нетерпеливо, а Йен подумал, что, пожалуй, он мог бы говорить с ней бесконечно, она ловит каждое его слово. Он видел, что ей трудно дышать от жадности, он почти чувствовал, как колотится её сердце!

– Ты видел реки?

– Я видел океан!

Ялана вдруг вся напряглась. Ему показалось, что она вот-вот выпрыгнет из кресла. Можно заканчивать.

– А горы? – теперь уже шумно дыша, спросила она.