Тим брезгливо поморщился. Это было смешно даже для Высших с их странной логикой. Нет ничего более глупого, чем спасать в первую очередь самых беззащитных. Спасать надо самых полезных, самых ценных для общества, тех, кто больше всего достиг. Ха! Женщины! Дети! Сказал бы он нам лучше, где Константин, если он жив!

— Где Константин? — спросил Серж.

— Наш вождь? Я вам скажу, если вы пощадите оставшихся в живых.

— Он еще и торгуется! — усмехнулся Тим. — Просканируй ему сознание.

— Ну, что ж, пусть поторгуется, — пожал плечами Серж. — Жаль тратить на него энергию. У меня следующее предложение: мы объявляем час, в течение которого из окружения в наш лагерь могут перейти все желающие. Мы сохраним им жизнь. За остальных поручиться не могу. Это будет их выбор. Устраивает?

— Да. Костя в одной из центральных землянок. Чуть к северу. Вход завешен синей палаткой. Там одна такая. Он тяжело ранен. В живот. Лежит без сознания… Он умирает.

Все-таки просканировали. Правда.

— Ну, зачем я сказал «час»? — опечалился Серж.

Однако обещание выполнили. Исполнение обещаний вызывает уважение низших. И это понимали уже тогда. Лучше завоевать авторитет, чем подавлять бунты. Мы, конечно, не должны опускаться до морали. Мораль — удел низших, искусственная замена разума для недостаточно интеллектуальных существ, костыль для безумцев. Но иногда требования морали совпадают с выводами рассудка.

Из окружения вышло не так уж много людей, в основном, женщины и дети. Homo naturalis остались со своим вождем. Как только час подошел к концу, с точностью до секунды, мы остановили сердца всем повстанцам. Одновременно. Не тронули только Костину землянку. Сами пошли туда по вымершему лагерю, лавируя между трупами. Я отодвинул синий полог. Из землянки на меня смотрело дуло автомата. Тим среагировал мгновенно. Костин защитник не успел выстрелить, прежде чем ему было остановлено сердце.

В землянке горела единственная свеча. Серж зажег фонарик. В глубине комнаты, на каком-то старом плаще лежал Костя. Он был невероятно бледен. Больше никого.

Тим подошел к Косте и занялся его раной. Бывший вождь повстанцев был еще жив. Тим снял кровавые гнойные бинты, убил бактерии, вывел гной, вынул пулю, восстановил нарушенные функции, стянул края раны, перевязал.

— Homo naturalis, — сказал он. — Очень плохая способность к регенерации. Я еще займусь его раной в стационарных условиях. Но, надеюсь, выкарабкается.

Потом Тим посмотрел ему в лицо. И Костя открыл глаза.

— Тим, — прошептал он. — Сделай же, что-нибудь, Тим! Как больно!

— Все, что надо, я уже сделал. А что касается боли, то это очень полезный механизм природы, служащий выживанию низших видов, не обладающих достаточной силой разума.

— Тим, отключи ее к чертовой матери! Ты же можешь!

— Не вижу необходимости.

— Почему вы меня не убили? Отец, ты тоже здесь? Почему я еще жив?

— Воля Высших.

— А-а.

Из нашего лагеря принесли носилки. И мы приготовились погрузить на них Костю.

— У него будет болевой шок, — заметил Серж.

— Ладно, живи! — бросил Тим, и Костя задышал ровнее.

— Спасибо…Товаби. И…как вас зовут? — он посмотрел на Сержа. — Ваби? Товаби?

— Серж. Товаби, хотя это не важно.

— Спасибо, у вас есть сердце, товаби.

— Действительно есть, но во всем подчиненное разуму, — усмехнулся Серж.

— Хоть что-то!

Костю аккуратно положили на носилки и доставили в лагерь. Несколько дней он провалялся в Томской больнице, прикованный наручниками к кровати. Тим опекал его.

— Тим, что произошло в лагере, после того, как меня ранили? — спросил Костя, когда ему стало лучше.

Тим рассказал. Костя полу-прикрыл глаза.

— А что же меня забыли, Тим? Всех же убивали. Объясни мне волю Высших, товаби. Что вы теперь со мной сделаете?

— Увезем на остров Сейби, куда ты с самого начала должен был уехать.

— А-а. Что такое остров Сейби? Скажи мне, я же теперь никуда от вас не денусь. Только не пытайся убедить меня, что это что-то обычное.

— Совершенно обычное. Это экспериментальный центр.

Костя нервно рассмеялся.

— Всего-то! А я думал преисподняя!

— Ну, не так жестоко.

— Хотя для белой мыши и лабораторный корпус — преисподняя.

Все, что происходило потом, я знаю со слов Тима и Сержа. Через пару недель Костя окончательно поправился, и его посадили на аэробус, летевший рейсом в Канаду, чтобы оттуда маленьким самолетом отправить на Сейби.

Он сидел в самолетном кресле в наручниках. Справа и слева находились Тим и Серж. Мимо проходила стюардесса, разносившая напитки.