Хельмер, чуть покачиваясь, прижался спиной к дереву. Он тяжело дышал, а в его ладони рассыпался каменный шип.

– Что это было?
– спросил Хаджар, только теперь осознавший, что все это время он крепко держался за рукоять Синего Клинка.

– Осколок моего прошлого, - прошептал Хельмер.
– пропуск на путь Терний.

– Пропуск куда…

– Спроси у него.

Хельмер, дрожащей рукой, указал на невысокое дерево. Вернее - Хаджар сперва думал, что это невысокое дерево. Но затем то задрожало, опустилось на четыре лапы и предстало в образе существа, описать которое невозможно простому смертному, ибо оно было одновременно похоже на всё живое и неживое одновременно. Как мираж. Как забытый, старый сон.

– Хозяин злых снов прошел свое испытание, - голосами тысячи птиц и сотни зверей произнес дух.
– Теперь твоя очередь, несчастный генерал, распороть шов на ране своей души.

Хаджар поднял ладонь. В ней лежал точно такой же осколок, как недавно вонзил себе в грудь Хельмер.

Что же, он знал о своей боли достаточно, чтобы не боятся подобного испытания. Если ему суждено вновь встретить Неро и Серу, то он будет лишь рад. Пусть даже это и причинит ему боль.

С силой он вонзил осколок себе в грудь.

– А ты расскажешь мне ту историю про монстра, влюбившегося в смертную девушку и героя, пытавшегося её спасти?

Хаджар смотрел в глаза, которые он так и не смог забыть.

– Эйне?

Глава 1561

Она выглядела такой же, какой её запомнил генерал. Среднего роста, с точеной фигурой, смешным, чуточку курносым носом, маленьким подбородком, рыжими волосами и добрыми, разноцветными глазами. Один карий, а другой ярко зеленый. Она носила изумрудное ожерелье с кулоном, покрытым узором в виде листа.

Высокое Небо, Хаджар уже и забыл, насколько Эйне была молода. Ей едва исполнилось шестнадцать весен. Простая смертная девушка, которая не могла сравниться красотой ни с одной из воительниц и волшебниц, коих генерал достаточно повстречал на своем веку.

Но её красота была в другом. И в этом уже с ней мало кто мог сравниться в мире боевых искусств.

– А ты ожидал увидеть кого-то другого?
– искренне удивилась девушка. Не брезгуя, не морщась и не отводя взгляда, она омывала его покрытые струпьями руки, меняла повязки на дурно пахнущих, гниющих культях, заменявших Хаджару ноги. Она укладывала припарки на его изуродованное лицо и улыбалась. Улыбалась не только алыми губами и белоснежными зубами, но и глазами и, скорее, самим сердцем.
– Так ты споешь мне песню о влюбленном монстре, герое и пленнице?

Хаджар хотел было дотронуться пальцами до её атласной кожи. Провести по волосам. Заглянуть в глаза и отыскать там столь вожделенное им прощение.

Но не мог.

Это был лишь мираж. Искаженная реальность. И сколь отчаянно его сердце не пыталось бы отыскать в ней правды - все это лишь искусно сотканная ложь, нитями которой стали его боль и сожаления.

– Я так и не позволил себе полюбить тебя, маленький огонек, - прошептал Хаджар.

Он вдруг ощутил себя старым. По-настоящему старым. Может там, в Безымянном Мире, где по пыльным тропам блуждали забытые осколки прошлого возрастом в тысячи лет, он оставался безусым юнцом, мало что понимающим о мире. Но… для того, кто еще помнил камни Города - он скоро разменяет уже второй век.

Достаточный срок, чтобы среди отражений собственного прошлого видеть сожаления о бесцельно прожитых днях и целых годах.

– Ты сочиняешь новую песню? Красивая строка… маленький огонек.

Она омывала его руки. С заботой, на которую способна лишь искренне любящая женщина. А в искренности Хаджар не сомневался. Как еще можно было описать то, что такая девушка, как Эйне, за которой хвостом вились десятки влиятельных господ и их сыновей, предпочла общество уродливого калеки и его плохенькего Ронг’Жа.

– Я ведь так и не сыграл тебе, да?
– если бы Хаджар мог плакать - наверное слезы бы коснулись его гнойников и прыщей на впалых щеках.

Он он не мог.

Давно уже не мог.

– Об этом я и говорю, - Эйне, аккуратно, стараясь лишний раз не задеть, мазнула пропитанной целебными отварами шелковой прокладкой по его носу. Или тому, что осталось от этого самого носа.

– Тогда я сыграю.

Хаджар потянулся, поднял Ронг’Жа и положил его себе на колени. Он тронул струны старого друга и заиграл. Это была его самая первая песня. Он придумал её для того, чтобы не умереть с голоду, пока он бродил по Лидусу вместе с цирком.

История о том, как монстр влюбился в прекрасную девушку и утащил её на гору, где спрятал от всего мира. А затем явился герой и битва их длилась много ночей, пока герой не обратил монстра в калеку, не отправил его играть перед людьми на Ронг’Жа, а сам не отправился в вечность вместе с возлюбленной.

– Но это конец истории, а есть еще и начало, - Хаджар перестал петь и просто сопровождал рассказ легкой мелодией.
– Монстр заточил свою возлюбленную в ледяной горе и, чтобы избавить ту от болезни, отправился в дальнее странствие.