— Я должна стать принцессой, — сказала она себе, — и тогда мой принц будет со мной!

Она съездила в Салвадор, облюбовала себе неимоверно дорогое платье и принялась кокетничать с Руфину, добиваясь, чтобы тот ей подарил его.

Руфину почитал за счастье порадовать Эсмералду, дела в кооперативе шли хорошо, в кармане у него завелись денежки, и он рад был потратить их на возлюбленную. Но узнав стоимость платья, он рассмеялся:

— Нет, Эсмералда, и не мечтай! Таких денег у меня нет!

— А какие есть? — поинтересовалась Эсмералда. — На мороженое?

— На платье попроще, — честно признался Руфину.

Эсмералда только плечом насмешливо дёрнула.

— Как с тобой дело иметь, если ты любимой женщине даже подарка сделать не можешь!

Руфину схватил Эсмералду за руку, повернул к себе, обнял и прошептал:

— Любимая! Самая любимая!

Он поцеловал её, и поцелуй был для него как хмельной напиток.

— Будет у тебя платье! Будет всё, что ты захочешь! — сказал он и убежал.

Торопился Руфину к Рите, ей на хранение он отдал золотой шнур, — единственное, что оставил ему отец на память. Он задумал продать его в Салвадоре и купить Эсмералде платье, как у принцессы. Разумеется, Рите он не сказал, для чего берёт отцовскую память, но Рита сердцем почувствовала, отдавая шнур, что речь идёт о взбалмошной прихоти Эсмералды.

— Подумай ещё, Руфину, тот ли это случай? Стоит ли расставаться с отцовским наследством? У тебя ведь больше ничего от отца не останется!

— Не учите меня, тётя Рита! — услышала она в ответ. — Сами разберёмся!

Беря шнур из шкатулки, взглянула Рита и на кольцо Гумы: придёт и для него время, и, как видно, скоро придёт…

Гума продолжал ездить с рыбой в Салвадор. Вся выручка от первых поездок ушла на выправление бумаг и уплату налогов. Но никто не жаловался. Главным был кооператив. Теперь всё шло глаже, ровнее, появились у рыбаков и денежки, все были довольны.

— Пора с парнем кончать! — заявил Феликс. — Ходит гоголем, раздулся от гордости, самое время его прихлопнуть. Ты понял меня, Эриберту?

— Как не понять, — кивнул Эриберту.

— Но ни один волосок с головы Гумы не должен упасть. Погибнуть должен грузовик, разбиться вдребезги! Тут-то на него и навалятся кредиторы! Самое интересное, чтобы было кому ответить за разбитый грузовик! — Феликс засмеялся.

— Сложную задачу вы мне задали, хозяин, — почесал в затылке Эриберту. — Я…

— Ты с ней справишься, — заключил Феликс, давая понять, что разговор окончен.

Эриберту отправился на причал, размышляя, как бы половчее взяться за дело. И понял, что через Жака. Этот парень ходил у Гумы в приятелях, так что вполне мог поставлять ему все необходимые сведения.

А Жак всё продолжал воевать с Жудите. Чем настойчивее она убеждала его покончить с контрабандой, тем упорнее Жак настаивал на своём.

— Риск — мужское дело, — твердил он. — Главное для мужчины — это зарабатывать деньги.

А потом с этими деньгами он отправлялся в «Звёздный маяк» или, как называли его рыбаки, «Маячок», набирался там до положения риз и спускал всё, что заработал.

Жудите плакала всё чаще и чаще, не зная, как ей поступить. Пасока страдал от этого, и в один прекрасный день нашёл выход: отправился к бабушке Ондине за помощью.

— Они всё ссорятся и ссорятся, — печально сказал он. — Никогда раньше такого не было. Может, ты поговоришь с папой или мамой?

Внук смотрел на бабушку с такой надеждой, что у той сердце перевернулось.

Ондина отправилась навестить сына, размышляя, что ему скажет. Она и раньше терпеть не могла Эриберту, а теперь и вовсе возненавидела. Это он оплёл её Жака, замутил ему голову и душу. Она знала о кооперативе рыбаков и решила убедить сына сотрудничать с Гумой.

Обсудив всё между собой, Ондина и Жудите решили поставить Жаку условие: Жудите рожает второго ребёнка, а Жак работает в кооперативе.

Узнав о втором ребёнке, Жак принялся целовать и обнимать Жудите, он кружил её по комнате, а она повторяла:

— Ты не можешь оставить детей сиротами, ты больше не будешь рисковать своей жизнью!

— Послушайся матери, сынок, — вторила невестке Ондина. — Еманжа послала Гуму помогать вам всем! Не иди против Еманжи, сынок!

— Уговорили! — в конце концов, откликнулся Жак. — Но сначала мне нужно присмотреться!

— Присматривайся, — отозвались хором обрадованные женщины.

Жак решил отпраздновать столь важное для него решение в «Маячке», но по дороге повстречал не друзей-приятелей, а Эриберту.