Я замерла, боясь шелохнуться. Нет, в вампиризме есть один плюс. Хороший слух.

— Женщины любят ушами! — послышался голос старика, наполненный отчаянием.

— Значит, если я их оторву, то меня будут недолюбливать? — враждебно поинтересовался «ухажер».

— Ваше величество, — замялся престарелый советчик. — Вы могли бы сказать, какая она красивая… Сравнить ее со звездой!

— Ты размер звезды знаешь? — поинтересовался голос.

— Нежная, как облачко, — не сдавался старый «ловелас».

— В облаке несколько тонн веса. Дальше! — отмахнулся знакомый голос. — Цветочек? Ты прекрасна, как цветочек, только у многих на тебя аллергия? И на тебя чихать хотели в период твоего цветения?

— Я сдаюсь! Я, правда, сдаюсь! — заныл старик, тихо подвывая. — Вы упрямы и непереубеждаемы!

— Пить, — стонала я, мечась алом мареве. Меня уже мало волновала принцесса и ее половые трудности. В висках стучала болью неуемная жажда…

С трудом разлепив глаза, я увидела силуэт, стоящий надо мной.

— Пить, — просипела я, чувствуя, что сердце делает один — два удара в минуту, а затем наступает пугающая тишина. Я с надеждой ждала нового удара, радуясь ему, а потом снова боялась тишины.

— Не делайте этого, Ваше Величество, — послышались голоса, когда я облизывала шелушащиеся губы. Он расстегнул манжет, снял перчатку. — Если вы дадите ей крови, то это только ускорит процесс…

— Вон отсюда, — не поднимая глаз от драгоценной пуговицы произнесло его величество. Перчатка упала на пол.

— А вдруг она вас заразит? — взмолился какой-то мужик, едва ли не бросаясь в нам. — Вы станете вампиром!

— Вы будете первым, кого я буду жрать по ночам. Тем более, что сейчас она не опасна.

Дверь закрылась. Я попыталась пошевелиться, а все тело ломило от боли. Мое отражение в зеркале напоминало призрака. Мои глаза безотрывно смотрели на запястье, которое приближалось ко мне, пульсируя венкой. Не было ничего кроме меня и этой вены… Мои губы приоткрылись, пока глаза жадно впивались в кожу.

— Ты… Ты точно уверен? Ты предлагаешь мне у тебя отсосать…. Эм… кровушки? — прошептала я, опомнившись и с сожалением воротя нос. — Может не надо?

Вена манила, зачаровывала, пока у меня дрожали губы.

— Пей. Или аттракцион невиданной щедрости закончится, — мне ткнули в лицо запястьем.

— А вдруг я тоже стану видящей? — перепугался маленький без пяти минут вампир.

— То есть, вампиризм тебя не пугает? — просипела я, не узнавая своего голоса. Мне ткнули запястье. Впервые мужчина предлагает мне руку…

Я осторожно прикусила ее, жалобно глядя на недрогнувшего обладателя.

— Фольно? — спросила я, кусая сильнее. — Шильно фольно?

Я никогда не думала, что кровь бывает такой вкусной. Мои виноватые глаза смотрели вверх. «Всем мужчинам нравится этот процесс! Особенно, когда женщина делает это нежно!», — кивали книги. Судя по — лицу, слово «нравится» тут неуместно. С сожалением я оторвалась, чувствуя несказанный и необъяснимый прилив сил. В зеркале едва можно было разглядеть мои очертания. Суставы резко перестало ломить, а вместо холода по телу разливалось сладкое и умиротворенное тепло. Завернувшись в одеяло, я задремала.

Я очнулась, видя огромный гроб, стоящий посреди комнаты. Поверх гроба лежал букет цветов. Зеркала нигде не было!

— Ааааааааа! — орала я, так, как не орала никогда в жизни. Паника, ужас и страх охватили меня, не желая выпускать из своих липких трясущихся объятий.

— Что случилось? — дверь в комнату распахнулась, а я шарахалась от букета роз, лежащих на лакированной крышке.

— Аааааааа!!! — по инерции орала я, сжимая подушку. — Я умерла! Я — вампир! Ааааа!!!

— Все нормально, — терпеливо произнес голос, а я округлив глаза смотрела на его обладателя, продолжая орать до хрипоты. — Это подарок!

— П-п-подарок, скривилась я, глядя на розы, покоящиеся на гробике. Шмыгнув носом, я все еще пыталась отойти от подарка.

— Да жива ты! — рявкнули мне, пока я с ужасом ощупывала свои клыки языком. — Все, мне это надоело!

Дверь захлопнулась, а в коридоре послышался старческий голос. Приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова.

— То, что вы решили сделать ей подарок — это похвально, — поучал старик. — Но я не могу понять, почему она так кричит.

— Ей не понравилось! — огрызнулся голос, пока я обнимала подушку, хватаясь за сердце.