Политические, идеологические и философские аспекты исторического труда Дубнова стали предметом подробного обсуждения еще при его жизни, а в недавние годы произошло подлинное возрождение академического интереса к его исследованиям 23 . Дубнов сочетал в себе историка и политика, но его научные труды никак нельзя назвать примитивным инструментом политических амбиций. Действительно, хотя на протяжении многих лет Дубнов сохранял веру в правоту и будущий триумф своей политической философии, научной работе он отдавал гораздо больше усилий и времени, чем политической деятельности. Тем не менее сам Дубнов, несомненно, считал свою научную и политическую (вероятно, точнее было бы назвать ее националистической) деятельность единым целым. Его политическая идеология проистекала из вполне определенной концепции истории еврейской диаспоры и процесса эмансипации евреев в Западной Европе. История, которую выстраивает Дубнов, по его терминологии является «социологической»: она больше внимания уделяет народам и институтам, чем текстам. Он придавал большое значение тем историческим институтам, которые в течение долгой истории диаспоры способствовали сохранению еврейской автономии благодаря различным формам самоуправления. С точки зрения Дубнова, структура еврейской жизни и общины в диаспоре неизменно свидетельствовала о коллективной воле еврейства сохранить национальные отличия – и здесь яснее всего видно, как его политические подходы соединяются с историческими исследованиями. Натиск современного государства на общину вызывал у Дубнова серьезные опасения, поскольку, посулив евреям интеграцию, государство превращало их в горячих приверженцев собственной денационализации, в то время как надежды на подлинную интеграцию так и оставались иллюзорными.

В этой главе мы проследим за развитием политических и исторических теорий Дубнова, особое внимание обращая на философские истоки его идей. Здесь также обсуждается, что подразумевалось под еврейской автономией в разные исторические эпохи и какие процессы в Российской империи XIX века привели Дубнова в числе прочих к выводу о необходимости возрождения автономии. С точки зрения Дубнова, восстановление еврейского самоуправления на секулярных национальных принципах и его юридическое признание со стороны государства были единственной возможностью сохранить национальную идентичность евреев. В заключительном разделе первой главы приводится обзор существенных правовых и экономических перемен, которые охватили все Российское государство в XIX веке и сильнее всего повлияли на еврейское население.

Семен Дубнов, потомок знаменитых талмудистов, родился в городе Мстиславле (Могилевская губерния), в черте оседлости. Он отверг традиционную религиозность своей семьи сначала ради Гаскалы (еврейского Просвещения), а позднее ради европейских языков, философии и литературы 24 . Хотя его дед был раввином и религиозным столпом мстиславльской общины, в тринадцать лет Дубнов отказался продолжать обучение в иешиве. В университет он не поступил, провалив экзамен на гимназический аттестат. В 1890 году, не получив официального разрешения проживать в Санкт-Петербурге, Дубнов переехал вместе с семьей в Одессу. Там, в среде еврейских просветителей и писателей, начались его интеллектуальные поиски, в результате которых Дубнов стал еврейским националистом 25 . Поначалу, в период с 1882 по 1884 год, Дубнов утверждал, что евреи – это религиозная группа, которая должна быть преобразована в конфессию на принципах реформистского иудаизма; однако в Одессе его взгляды изменились 26 . Погрузившись в исторические исследования, Дубнов стал воспринимать евреев не просто как один из многих народов, но как народ, который за многовековое пребывание в диаспоре поднялся на более высокий уровень духовного развития, чем другие нации, имевшие возможность созидать собственную культуру в пределах своей географической территории 27 . Общение с небольшим, но влиятельным кругом националистически настроенных еврейских интеллигентов Одессы – в особенности дружба и непрерывный диалог с основателем духовного сионизма Ахад га-Амом (настоящее имя Ашер Гинцберг, 1856–1927) – способствовали формированию у Дубнова представления о евреях как о специфической «духовной» нации 28 . Маскилим (букв. просвещенные, так именовались приверженцы Гаскалы) первоначально стремились реформировать и просветить российское еврейство с помощью таких институтов, как Общество для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ). Но в последние десятилетия XIX века многие маскилим, и в Одессе, и в других городах, стали уделять все большее внимание националистическим проектам. Дубнов стал участником «культуркампф’а» («борьба за культуру»), во время которой группа одесских интеллигентов сформировала «национальный комитет» с целью создать внутри ОПЕ программу национального образования 29 . Но если состоявшие в этой группе сторонники иврита верили, что путь национального возрождения ведет в Палестину, то Дубнов, профессионально изучая историю, сделал вывод о важнейшей роли диаспоры в прошлом и будущем еврейского народа. Именно в результате своих исторических исследований Дубнов пришел к социологическому истолкованию еврейской истории, которое и окрасило все его политические сочинения 30 .

В цикле политических эссе «Письма о старом и новом еврействе» Дубнов сформулировал собственную концепцию национальной идеи диаспоры и призвал все еврейские политические группировки поддержать идею автономизма. На практическом уровне он выступал за восстановление кегилы (историческая форма городской еврейской общины) в качестве светского органа еврейского самоуправления внутри российского государства. Дубнов считал, что сохранению еврейского народа способствовал не Талмуд, а автономные общины, веками поддерживавшие национальное самосознание в диаспоре. Применяя к еврейской истории позитивистскую эволюционную теорию, Дубнов утверждал, что евреи всегда стремились укреплять автономию, сохраняя тем самым свою национальную культуру и духовную жизнь даже в неблагоприятных обстоятельствах. Таким образом, евреи выжили в диаспоре, обратив очевидный недостаток – отсутствие собственной территории – в эволюционное преимущество, которое ускорило развитие нации. Под влиянием идей Джона Стюарта Милля, Огюста Конта, Генри Томаса Бокля и в особенности Герберта Спенсера Дубнов излагает историю еврейского общества с момента рассеяния как последовательную смену центров влияния. Предложенная Дубновым эволюционная концепция еврейской истории решительно порывала с господствовавшим в ту пору представлением об иудаизме как о неизменном религиозном учении. Его отстаивал, например, немецкий еврейский историк Генрих Грец (1817–1891). Грец, следуя Гегелю, полагал, что меняются лишь внешние черты иудаизма, а базовые этические ценности остаются неприкосновенными.

Согласно эволюционной концепции Дубнова, евреи не только сохранились как община – они развились в нацию. В каждом историческом центре диаспоры (сначала в Вавилонии, затем в Испании, далее в Центральной и Восточной Европе) евреи использовали общинные институты для того, чтобы выгородить определенные автономные сферы, внутри которых выживало и даже укреплялось национальное чувство. Когда очередной центр приходил в упадок или подвергался давлению извне, на смену ему возникал другой, утверждал свою автономию и становился господствующим. Историческая теория Дубнова послужила фундаментом его политической идеологии. Если на протяжении долгих веков в Европе евреи сумели благодаря общинному самоуправлению поддерживать «национальную жизнь», то в современных условиях основной задачей для евреев становится утверждение «социальной автономии», то есть готовность организовать самоуправление в соответствии с историческими традициями и внутренними потребностями общины. Эту задачу Дубнов считал ключевой для сохранения духовных и культурных сил народа 31 .

Дубнов не только стирал границы между историей и политикой, но и оказывал личное влияние на исторические воззрения образованных российских евреев. При опросе более чем тысячи еврейских студентов в Киеве в 1910 году 43% респондентов назвали Дубнова одним из главных авторов (причем он заметно опережал в этом списке всех остальных) или единственным автором, сформировавшим их понимание еврейской истории 32 . Разумеется, не все участники опроса разделяли идею развития национализма в диаспоре, однако популярность исторических книг Дубнова и тем самым истолкования еврейской истории в духе автономизма способствовали распространению его политической философии. Дубнов создал свои исторические и национальные теории из эклектической смеси позитивизма, философии Гердера, русского народничества и классического либерализма Милля 33 . На его концепцию национальности заметно повлияли российские оппоненты исторического материализма. Главным образом на его исторические и национальные теории наложили заметный отпечаток три автора: Петр Лавров, который подчеркивал исторически важную роль отдельных мыслителей в процессе морального развития народов; Константин Аксаков, отделивший территориальный суверенитет от духовного развития; и Владимир Соловьев, который различал позитивные и негативные формы национализма 34 . Дубнов, как и Соловьев, считал возможным сочетать национализм с «универсализмом». Он также прояснил разграничение, которое Соловьев проводил между «космополитизмом» (то есть, согласно определению Дубнова, отказом от национальных различий, а значит, явлением негативным) и «универсализмом» (позитивным явлением, представлением обо всех народах как членах единой всечеловеческой семьи) 35 . В «Письмах» Дубнов обращался к теориям Соловьева, Лаврова, Эрнеста Ренана и Иоганна Готфрида Гердера, разъясняя философские и исторические истоки национального самосознания в диаспоре.

В своих политических и философских трудах Дубнов призывал к коллективному поиску еврейской национальной идеи – этической и гуманистической. Согласно его убеждениям, между религиозными и национальными идеалами существует моральная и психологическая аналогия, а потому переход от религии к еврейскому национализму происходит как естественный процесс. В первых четырех, наиболее философских, «Письмах» Дубнов обсуждает принципиальное различие между национальным эгоизмом и национальным индивидуализмом, настаивая, что евреи должны выбрать последний. Национальный индивидуализм не покушается на политическую свободу или культурную автономию других наций, формы его выражения не нарушают «социальную этику» 36 . Законным основанием еврейской автономии должен стать духовный и этический еврейский национализм. Главной задачей при установлении принципов внетерриториальной автономии Дубнов считал установление прав, которые получает национальная автономия, и юридических границ, в которых она осуществляется, так чтобы более крупные и могущественные нации не стесняли автономию меньшинств 37 . Дубнов полагал, что, поскольку евреи исторически существовали и продолжают существовать в состоянии национального индивидуализма, им в особенности подойдет юридически оформленная автономия. Более того, приравнивая этические идеалы иудаизма к духовному национализму, который он рассматривал как историческую силу, обеспечившую самосохранение в диаспоре, Дубнов предложил формулу национализма, охватывавшую равным образом и религиозных, и секулярных евреев: «Идеал духовной нации этичен по самому существу своему, а таков именно национальный идеал еврейства» 38 .

Дубнов был не первым, кто указал, что диаспора сыграла позитивную роль в духовном развитии еврейства. В 1870-х годах Перец Смоленскин (1842–1885) использовал издаваемый им в Вене журнал «Га-Шахар» («Заря»), чтобы скорректировать идеалы Гаскалы в сторону национального самосознания. Значительное влияние на современников оказало его знаменитое эссе 1872 года «Ам олам» («Вечный народ»), в котором Смоленскин сформулировал идею еврейства как «вечного народа», но к схожей аргументации Смоленскин прибегал и раньше 39 . Он считал, что евреи благодаря религии сохранились в диаспоре как «духовный народ», и этой концепции Дубнов и Ахад га-Ам придали дальнейшее развитие. Смоленскин принадлежал к числу первых и наиболее влиятельных мыслителей, осознавших, что связующие евреев духовные узы не сводятся к религиозным обрядам иудаизма: эти узы вполне могут сохраниться, даже если обряды сойдут на нет 40 . Религия еще казалась Смоленскину необходимой, и все же он оказался предтечей и Дубнова, и, вероятно, всех еврейских националистических движений, предложив национализм как ответ на вызовы секуляризации и настаивая на создании «национальной истории» как опоры для национального самосознания и политической деятельности 41 .