В углу зала на огромном диване расположился тот самый человек по имени Кидзаки. Несмотря на царящую в помещении темноту, он не снимал солнцезащитные очки. В окружении молчаливых красоток он беседовал с каким-то мужчиной арабской наружности. Кидзаки находился довольно далеко от меня, но я сразу же поняла, что это он. Взяв бокал шампанского, я с улыбкой направилась прямо к нему. В груди стучало. Я решилась на отчаянный шаг.

Ни по фотографии, ни теперь, вживую, я не могла с уверенностью сказать, что это Кондо. У директора детского дома была совсем другая аура, однако слова незнакомца, который вытащил мой нож, не давали покоя. Задание Яды, взломанная почта, заказ от неизвестных, труп в гостинице, телефонный звонок человека, который знал мою старую фамилию… Таких совпадений не бывает. Я не понимала, зачем Кидзаки пытается приблизиться ко мне, но у него определённо была какая-то причина. И если тогда, в баре, он представился Кондо, выходит, Кидзаки известно, кто я.

Я не сказала Яде, что этот тип, возможно, знает меня. Думаю, Яда попытается использовать это обстоятельство против меня, и я попаду в ещё более сложную ситуацию.

А теперь мне нужно кое-что похитить у человека, который знает, кто я такая и какова моя цель. Я не очень-то цепляюсь за жизнь, но и оказаться жестоко убитой совсем не хочу. Нужно выкрутиться и убедить Яду, что задание выполнено.

Внезапно внутри меня зашевелилось нечто, по телу разлился жар, и я начала погружаться в зыбкую субстанцию. Я сделала вдох. Следовало сохранять спокойствие, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу и выбраться отсюда.

Аккуратно поправив короткое платье, открывавшее голые ноги, я села рядом с арабом, прямо напротив Кидзаки. В то мгновение, когда я бросила на него взгляд, внутри всё задрожало. Широкоплечий, высокий, в его облике сквозила властность. Араб улыбнулся и приподнял бокал. Кидзаки пристально смотрел на меня.

— Всё ясно…

Он по-прежнему не сводил с меня глаз.

— А вы знаете, почему женские персонажи в книгах маркиза де Сада несчастны? — На его лице играла лёгкая улыбка.

Судя по мимике и голосу, Кондо! Но если бы мне об этом не сказали заранее, в полумраке я бы вряд ли догадалась. Всё же он не был связан с приютом. Я ничего не понимала. Кажется, он знает меня, но никак этого не показывает. Я тоже сделала вид, что мы не встречались прежде, и улыбалась, глядя на него. Сердце стучало всё быстрее.

— Потому что они красивы. Когда красивой женщине выпадает шанс обрести счастье, в тот же момент она получает и шанс стать несчастной. Чем ближе они подходят к тому, чего хотят, тем несчастнее становятся… Это следует запомнить.

— Вы делаете мне комплимент? — спросила я.

Выражение его лица не менялось, глаза были скрыты очками, губы растянуты в улыбке. Сидевшая рядом женщина прильнула к нему и спросила: «Это обо мне?» Она была высокая и красивая. Но Кидзаки даже не взглянул в её сторону, продолжая наблюдать за мной.

— Это не комплимент. Несчастье притягивает людей гораздо сильнее, чем счастье. Так устроен мир.

Продолжая игнорировать ту женщину, он смотрел на меня. Сердце билось всё быстрее.

— Мы только что обсуждали это с моим собеседником. Вы знаете, что такое гностицизм?

— И что же это?

— Крупнейшее еретическое течение, возникшее в то же время, что и раннее христианство. Гностики считают, что наш мир создан несовершенным злым богом.

Я не могла понять, к чему он клонит.

— Оглядываясь вокруг, гностики видели, что человечество страдает от природных катаклизмов, эпидемий, бедности, голода. Они предположили, что бог, создавший этот несовершенный мир, не может быть добрым и всемогущим. Видимо, среди богов он занимает самое низкое положение и является существом, исполненным злых умыслов. В полях, прижимая к себе детей, умирающих от голода, гностики смотрели в небо и проклинали создателя. Они перестали чтить бога, который упоминался в Священном Писании. Люди поверили, что где-то есть другой, истинный бог. Они решили, что нужно поклоняться богу, который не имеет никакого отношения к сотворению мира, не имеет отношения к людям. Богу, который стоит выше. Они рассуждали как сироты в приютах, которые терпят удары судьбы, веря, что где-то есть их настоящие родители.

Кидзаки продолжал смотреть на меня. Выражение моего лица не менялось.

— Это еретическое течение подвергалось гонениями со стороны ортодоксальных христиан и сошло с главной исторической сцены. Были разные группы. Например, в древних текстах говорится о Каине, который являлся сыном первых людей, Адама и Евы, и прикончил своего брата Авеля, став первым убийцей в истории. Среди гностиков существовали те, кто поклонялся Каину. Они называли себя каинитами. Поскольку Каин пошёл против злого бога, он совершил доброе дело. Каиниты намеренно нарушали все заповеди. Они крали, проповедовали сексуальную свободу. Думаю, им было весело.

Сидевший рядом со мной араб сделал шутливый жест, словно извиняется перед богом.

— Вот он, — Кидзаки указал на араба, — утверждает, что я каинит. Но это огромная ошибка. Я никогда и ничему не поклонялся. К тому же мне симпатичен плохой бог… Только подумайте, вам не кажется, что это просто замечательно?! Он смотрит, как у его ног корчатся в страданиях людишки, чувствуя при этом всплески эмоций, что рождаются в них. И в то же время он может наблюдать за их добрыми делами. Этот бог питается отчаянием, преломлёнными страданиями людей, питается их добрыми делами, перемешивая внутри себя два противоположных чувства. Тысячелетиями он пьянеет от этих ощущений. Мир, подобно водовороту, движется благодаря динамике двух противоположных чувств. Куда это приведёт человечество — загадка. Будь бог-творец абсолютно добрым, сотворил бы он мир, где одни твари должны пожирать других?