— Я прекрасно все понимаю, Борис Григорьевич, — обращаться к Шаболдину на «ты», как это делал отец, мне показалось неправильным, но и на «вы» я не стал, поэтому построил фразу, обратившись только по имени-отчеству, раз так именовал его отец.

— Что же, — Шаболдин встал и вновь поклонился отцу, — я тогда, Филипп Васильевич, не стану больше досаждать вам своим присутствием.

Встал и отец Маркел, за ним я и, наконец, боярин Левской. Ну да, совещание закончено, всем спасибо, все свободны.

— Возблагодарим Господа нашего Иисуса Христа за ниспослание нам мудрости, — возгласил священник, так что разошлись мы лишь после краткой молитвы.

К себе я возвращался торжествующей походкой, почти летел по коридору и лестнице, с трудом подавляя желание крикнуть «Йесс!!!». И только у себя в комнате, слегка отдышавшись и несколько раз прокрутив в голове состоявшийся разговор, вернулся с небес на землю. Итак, что у меня в активе? Насколько я понял, теперь и меня будут приглашать на вечерние обсуждения в отцов кабинет. Само по себе это уже немало — я буду в курсе следствия. Я заработал себе нехилый плюс к репутации, причем самое главное — в глазах отца. Тут, конечно, плюсы надо будет периодически добавлять, но начало положено. И какое начало! Опять же, отец Маркел в следующий раз слушать меня будет куда более внимательно и благосклонно, а на него у меня и еще кое-какие планы имелись…

Однако, как говорится, не активом единым. Пассив, правда, выглядел не сильно страшно, но все же… Ни Шаболдин, ни отец Маркел не соизволили рассказать, каким именно образом были раскрыты преступления Колядиных. То есть мне мягко так и ненавязчиво показали место, которое я пока что занимаю. Самое неприятное, что так и есть — вряд ли я тут могу что-то не то, что посоветовать, а и просто понять. Хотя, конечно, пусть и в самых общих чертах, но иметь представление о поисках скрывающихся одаренных было бы неплохо. Ну да ладно, чуть позже обращусь к тому же отцу Маркелу, думаю, он-то поделится.

Но семейка Колядиных — это вообще что-то с чем-то… Бр-р, как-то не радует присутствие в доме человека, имеющего к этим отморозкам хоть какое-то отношение, совсем не радует. Только вот беда в другом — не проясняется пока что, с чего бы вдруг кому-то остро понадобилось применять колядинские способности против меня. Ладно, надеюсь, с ростом курса моих акций на семейной бирже отец снизойдет-таки до разъяснений… Да, что-то я все чаще и чаще думаю о боярине Левском как об отце. Что ж, адаптируюсь в новом теле и новом мире, подстраиваюсь под него, чтобы затем легче было подстроить его под себя. Ваську-то как брата я же не воспринимаю, и это правильно, как правильно и мое восприятие боярина Левского отцом. Для меня, конечно, правильно. А для кого, спрашивается, еще?! На том мои планы на будущее и строятся.

Ну да пес пока что с ними, с дальними планами, стоит подумать о том, что мне предстоит уже скоро. Послезавтра, например, опять приедут Волковы и возобновятся игры с Иринкой. Кстати, о Волковых… Они же наверняка с собой хоть сколько-то своих слуг привезут? Или нет? Да скорее все-таки привезут. Значит, Шаболдину еще и их проверять придется. Ну да разберется, не маленький. А с понедельника мне выходить в гимназию. Стало быть, и там возникнет необходимость объяснить кое-кому подоходчивее, что Алеша Левской — уже не тот балбес, каким его там помнят. То есть и в учебе успехи показать, да такие, чтобы все ахнули, и в укромных уголках гимназических коридоров некоторым особо непонятливым товарищам рога пообломать. Свои возможности как бойца я оценивал, честно говоря, невысоко, но по прошлой жизни помнил, что в подростковых разборках далеко не всегда надо побеждать. Часто достаточно просто жестко обозначить свою позицию и наглядно показать готовность отстаивать ее всеми силами и до конца. Могут побить раз, могут два, но когда и в третий раз увидят, что ты готов драться, есть шанс, что уже не полезут — ну, мол, его нафиг, этого буйного…

Кстати, похоже на то, что как раз с изменением моего места в негласной иерархии среди гимназистов будет даже проще, чем с успехами в учебе. Мир-то тут другой, с другой историей, другой современностью, да еще и магия эта… В общем, немалая часть моих знаний, которых я в прошлой жизни успел набрать очень даже много, здесь просто бесполезна. Но на моей стороне разум взрослого человека — правила и закономерности я схватываю быстрее здешнего среднего гимназиста, выводы из них делаю тоже быстрее и намного более верные, так что найду чем удивить учителей, еще как найду! Однако же с учебниками в оставшиеся дни посидеть еще придется…

К директору меня вызвали на большой перемене после третьего урока. Встретили меня в гимназии, в общем, с радостью, если говорить о своем брате-гимназисте, и с некоторой настороженностью, если говорить об учителях. Первое я прекрасно понимал, зато второе меня несколько озадачивало. Вот в кабинете директора я причины учительской настороженности и узнал.

— Итак, Левской, вы пропустили два месяца учебных занятий, — директор Второй Московской мужской гимназии Антон Дмитриевич Силаев был твердо убежден в том, что сидеть в его присутствии гимназисты имеют право лишь в тех редких случаях, когда он ведет у них урок, так что я стоял перед директорским столом и старательно поедал начальство глазами. Честное слово, так бы и сожрал без соли! — В силу этого обстоятельства педагогический совет гимназии готов ходатайствовать перед Московской учебной управой о переносе ваших выпускных испытаний на август, для чего вашему уважаемому отцу следует подать соответствующее прошение в течение не позднее семи дней, начиная с завтрашнего.

— Прошу прощения, Антон Дмитриевич, но проходить выпускные испытания желаю на общих основаниях в установленный срок! — почти по-военному отчеканил я.

Директор уставился на меня странным взглядом, в котором читались одновременно удивление и непонятно, что еще… Мне показалось, что облегчение.

— Хм, похвально, весьма похвально, — директор явно волновался.

Ну да, вопрос о сроках моих экза… нет, надо отвыкать от привычной терминологии, чтобы сдуру не ляпнуть вслух, так вот, вопрос о моих испытаниях мы с отцом рассмотрели еще перед моим возвращением к учебе. Боярин Левской объяснил мне, что перенос испытаний на август вместо июня правилами допускается и право на него у меня есть, но проблем такой перенос мне может принести едва ли не больше, чем преимуществ. Во-первых, отец для этого должен подать прошение на имя директора гимназии, а для отца просить о чем-то человека, стоящего на пару ступеней ниже по социальной лестнице, как-то не очень уместно. Во-вторых, экзаменовать меня в августе будет комиссия, половину членов которой составят учителя не из моей гимназии. Чего ждать от совершенно неизвестных людей, никто не знает. В-третьих, за такой перенос мне автоматически отминусуют пять баллов из общей суммы набранных, соответственно, о высшей оценке даже думать не придется, да и просто высокую оценку получить будет намного сложнее. Ну и, в-четвертых, запись о том, что мне из-за большого пропуска по болезни были перенесены выпускные испытания, будет преследовать меня всю жизнь, навечно прописавшись в моем послужном списке, что тоже не есть хорошо. В общем, закончилось обсуждение логично — я заверил отца, что в переносе выпускных испытаний не нуждаюсь, а отец мне поверил. Ну да, я ж такой умище продемонстрировал!