— Согласен.

Глаза мага вспыхнули ужасом. Он выдавил из себя эту фразу, было видно, что он дико опасается чего-то в своем прошлом. Он не хочет, чтобы я видела.

Любопытно…

— Что нужно делать?

Джастин пребывал в таком шоке, что замер на мне и не шевелился. Он уставился на нас своими огромными глазами, изменил облик на эльфийский и сел на пол, сложив перед собой руки:

— Ролан, а ты не боишься, что наша ведьма после этого тебя бросит? Уж прости, что я так откровенно говорю, но вы и так уж больно разоткровенничаетесь скоро… Да и вообще… Меня она тогда тоже увидит, а я не всегда был милый и пушистый зверь, вообще-то.

— Это уже не важно, — Ролан принял решение, протянул свою ладонь, и символ на ней вспыхнул голубым пламенем. Огонь почти сразу потух, но сама печать стала алой, она пульсировала. Я видела его смущение после слов Джастина, и это казалось мне странным… Такой сильный, познавший горе человек, все еще умеет смущаться… — положи ладони сверху, больно не будет, ты словно уснешь и будешь видеть сон или же стоять со мной рядом и видеть все со стороны. Тут зависит от твоего сознания. Готова?

Я лишь кивнула согласно, ощутила мягкое прикосновение, а затем перед глазами все резко исчезло.

Тьма возникла внезапно, но не казалась чем-то пугающим. Я все еще чувствовала прикосновения мага, ощущала легкую дрожь в пальцах и испытывала дикое волнение. Джастин был прав — впустить в свое сознание кого-то сложно, ты будто свою душу обнажаешь.

Я думала о том, как я вообще могла согласиться на такое, думала, что ошиблась, была не права, а затем…

Увидела лицо мамы…

Слезы градом катились по ее щекам, а я тянула к ней свои маленькие пухленькие пальчики… такая хрупкая, не способная постоять за себя… Еще даже сидеть не умела…

— Моя красавица… Мое солнышко, — шептала мама, склонившись над люлькой. Я ощущала мягкие прикосновения и чувствовала дикое волнение, исходившее от мамы…

Мир вокруг был смазан и расплывчат, я с трудом угадывала очертания мебели, даже мама терялась из вида, когда отходила чуть в сторону…

— Ты была такой миленькой, — удивленно прошептал Ролан, стоя со мной рядом. Мы крепко держались за руки, молчали и просто наблюдали со стороны, — я думал, увижу тебя взрослой… Неожиданно, что в твоем сознании всплывают настолько глубокие воспоминания… О, меняется…

Мир вокруг дрогнул и все резко изменилось.

Институт… Экзамены…

Огромная аудитория была построена по типу амфитеатра. Высокие трибуны, тысячи абитуриентов и невероятная атмосфера ужаса и паники. Шпаргалки были распиханы везде где только можно, кто-то умудрялся исписать ювелирным почерком на обратной стороне карандаша, кто-то вкладывал шпоры в ручки, а кто-то с паникой и ужасом в глазах доставал наушник из уха — вот он, прогресс, не позволяющий будущим студентам жульничать.

Ролан осматривался по сторонам, щурился, явно смущаясь тому, как я была одета — тонкая майка, голые плечи, глубокий вырез, обтягивающие шорты — на улице аномально жарко, если правильно помню, в тот день было больше тридцати градусов и всем стало откровенно плевать на приличия.

Даже наблюдатели и те выглядели не как строгие экзаменаторы.

— Что вы делаете? — маг не понимал, что видит.

— Я сдаю экзамены в институт. Очень волнуюсь, что не пройду на факультет и не стану врачом. Тут все такие.

— Я вижу, что тут все списывают… Убил бы… В нашей академии подобное строго запрещено — один намек на подсказку и ты вылетаешь из аудитории без шанса на пересдачу. Это даже не обсуждается…

— У нас все немного мягче… Хотя…

В этот самый момент одного из абитуриентов подхватили под белы рученьки и вывели из аудитории. Я помню, как несчастный терял на ходу мелкие листы бумаги с химическими формулами… Попался, бедняга.

Ролану этот момент понравился, а вот то, что следовало после — ошарашило беднягу до глубины души.

— Где мы? — маг не сразу понял, что мы сидим в самолете, он смотрел в иллюминатор с открытым ртом, вытаращил глаза, затем посмотрел на меня и тихо прошептал, — вы умеете летать ТАК высоко? Но я не чувствую магии… Ни капли…

— Наука, — я пожала плечами, — магии в моем мире нет…

— Как нет? — Ролан не верил, а затем картинка вновь изменилась. Мы стояли на улице рядом с моим домом, мимо проносились машины, бегали подростки с наушниками в ушах. Вечерний Питер как всегда был прекрасен — в отражении небольших луж сияли огни фонарей, в ночном темном небе проносились стаи птиц, а в местной маленькой кофейне играла французская музыка и разносились ароматы вечернего кофе… В тот день люди танцевали прямо во дворе. Много пар собралось вместе на просмотр фильма “Амели”. Девушки и женщины, бабушки и внучки — все были одеты в легкие летние платья, на ножках красовались туфли на каблуках, а на лицах сияли милые, добрые улыбки. Мужчины ради своих дам пришли в белых рубашках и как только началась музыка, атмосфера этого места заиграла новыми красками.

— Почему именно это воспоминание? — Ролан стоял на месте, крепко сжимал мою руку, а я с трудом сдерживала слезы, видя свои мир таким ярким и красочным.

— Я шла после института и увидела, как ярко блестят глаза во-он у той пары… Ты только посмотри… — я указала рукой на пожилых людей, которые с улыбкой на лице медленно и совсем не в ритм танцевали, крепко обнимая друг друга, — я так сильно захотела оказаться на их месте… Чтобы в старости точно так же танцевать по музыку, в обнимку… вспоминая прошлое… В тот день я рассталась со своим мужчиной. Он не понимал, насколько медицина для меня важна, постоянно злился из-за того, что я не уделяла ему внимания, а я из кожи вон лезла, работая еще и в стационаре санитаркой, чтобы оплатить себе нужные учебники. Мама могла их купить, но я не просила… Она и так делала для меня все, что могла.