Яков лечил своих пациентов и слушал радио. Он любил этот шум, как подтверждение ежедневного собственного бытия.

Вот и теперь он понял, что энтузиазм масс привел в движение воронку воодушевления, увлекая всех к светлому будущему.

– «Пока воронка крутится в Москве, у нас все еще будет тихо. Провинция – это хорошо: спокойно и далеко», – думал он, привычно орудуя бором.

…Яков наконец-то успокоился и радовался жизни. В семье стало покойно и предсказуемо. Работа и дело катились по забытой колее, принося достаток и уверенность. Дора погрузилась в жизнь внука. Рахиль была счастлива и светилась от материнства. Борис учился в школе, его хвалили и у него не было очевидных проблем, которые бы требовали решения. Можно было расслабиться и получать удовольствие от жизни.

Беда пришла неожиданно. Однажды к Якову на прием пришел его старый знакомый, уже много раз обращавшийся к нему за помощью. Яков принял его и решил проблемы. На прощание пациент, доверительно глядя ему в глаза, шепотом произнес странную фразу: «Яков Моисеевич, на вашем месте я бы свернул все свои дела и на некоторое время исчез из города». При этом он как-то сочувственно пожал ему руку и на прощание добавил: «Я очень надеюсь, что мы с вами больше не встретимся».

Яков запаниковал и после недолгих раздумий бросился к Жоржу. Тот выслушал его спокойно и внимательно. Все это было странно, но клиент был большим человеком где-то в органах, и не обращать внимания на его совет было бы глупо.

– Я схожу к людям обсудить это. Может быть узнаю что-то полезное, – решил Жорж и они расстались.

На следующий день он взял потертый портфель, положил в него две бутылки водки, закуску и вышел из дома.

Он неторопливо шел вверх по улице, по разбитым тротуарам, обходя рытвины и ямы. Его путь лежал в слободу Нахаловку. Жорж вспомнил, что не был там уже более десяти лет. Последний свой визит они совершали еще с отцом. Тот в годы своего благоденствия оказывал поддержку и услуги этому миру, который к нему относился с терпением и покровительством.

«Главное сейчас, чтобы люди еще были во здравии и хорошо расположены»,– подумал Жорж.

Он дошел до конца улицы и пересёк перекресток, за которым, невидимой границей посвященному взгляду начиналась слобода. Её отделяла от всех улиц трамвайная линия, по ту сторону которой, на углу стоял странный высокий дом. Своим состоянием, чистотой виднеющегося за литыми воротами двора он сильно отличался от окружающих его построек. В его архитектуре была скрытая неправда, присущая гравюрам Эшера – странная особенность лестниц, балконов и пролетов с подъездами, жить в мире разрушенной перспективы. Этот дом как бы подчеркивал право его жильцов на особенное их положение.

Жорж открыл калитку и вошел во двор. Из глубины дома ему навстречу вышел молодой парень и вихляющей походкой подошел

– Двое сбоку – ваших нет,– странно начал тот. – Шо надо?

Жорж знал, с кем имеет дело и потому спокойно сказал ему.

– Я до хозяина. Скажешь что Савелия сын. Подожду здесь. – Он осмотрелся и перешел в тень. Парень молча удалился уже не вихляя и не припрыгивая.

Двор был пуст. В окнах никого видно не было. Потянулось время. Где-то гулко хлопнула дверь, и чуть позже из подъезда вышел знакомый парень.

– Значит так, слушай сюда. Волыну и перо оставь мне. Цифирь знаешь?

– Знаю, – подтвердил Жорж. – Я пустой.

Он медленно, не глядя на охрану, пошел в дом. Пролеты лестниц были чисты, как и прежде. Он поднялся на второй этаж и у двери со странным номером «777» остановился. За годы ничего не изменилось.

Он негромко постучал и открыл дверь.

В квартире стоял полумрак. Он остановился, привыкая к темноте.

Из глубины раздался глухой голос

– Чего стал. Проходи ко мне.

Жорж осторожно прошел по коридору и вошел в комнату. Ставни на окнах были прикрыты. У окна в кресле с книгой в руках сидел хозяин квартиры, слободы и временами города, Моня – старьевщик. Смуглый, морщинистый, как старый инжир, в очках, с коротким бобриком седых волос и внимательным взглядом выцветших от лет, глаз.

– Здравствуй Георгий, Силантьев сын, – со смешком произнес он. – Что привело тебя в наши палестины? Да ты садись. В ногах, как и в местных газетах, правды нет. Даже в центральной «Правде», – пошутил он.

Жорж подвинул стул и сел напротив. Луч свет осветил его и он понял, что сел правильно.

«Хозяин в духе, уже хорошо», – подумал он.

– Давненько я тебя не видел. Уже лет десять чай прошло как был здесь с папашей. Говорят, сын у тебя родился. Как назвали?

– Да, уже давно. Бегает и болтает вовсю. Назвали Мироном.

– Это в честь отца батюшки твоего, – проявил осведомленность хозяин. – Хорошо. Предков надо чтить и почитать, не то, что нынешние, – пробурчал он. – За сына надо выпить. Что у тебя в портфеле, бомба? – пошутил он. – Открывай.