Заметили его только раз — драук поднял тревогу и швырнул своё копьё. Афафренфер единым текучим движением перехватил снаряд и бросил обратно, и даже попал в самого владельца, но этого не хватило, чтобы прикончить огромную тварь.

Драук бросился в погоню, к нему присоединились товарищи, и монах, не желая вступать здесь в сражение, сбежал.

Драуки были быстрыми и неутомимыми созданиями. Обычному человеку их было не перегнать.

Однако в этом отношении Афафренфер не был обычным. Он был монахом ордена святых Солларов, эстетом, посвятившим всю свою жизнь единству тела и разума, человеком, который путём бесконечных тренировок научился направлять энергию своей души в мышцы и суставы физической оболочки. Афафренфер был магистром Восточного Ветра — очень высокий титул, очень высокое знание, свидетельство его убеждённости, его навыков, его дисциплины.

Немногие сумели бы обогнать монаха, и ещё меньше было тех, кто мог бы обогнать брата Афафренфера.

Он умчался от драуков, быстро покинув пределы их досягаемости, и такой спринт не выматывал его, как обычного человека.

Брат Афафренфер удалился на многие мили от Гонтлгрима перед тем, как остановиться для короткого отдыха. Признаков погони не было.

После краткой передышки он снова продолжил свой путь, углубляясь в ночь. Монах поднялся на ближайший высокий утёс поблизости, чтобы, как он надеялся, осмотреть преодолённый и предстоящий маршрут. На восточном склоне этого холма он обнаружил резкий спуск в каменистую расщелину.

Афафренфер кивнул своему везению.

Он прыгнул с утёса.

Чудотворно работая руками и ногами, монах за короткий отрезок времени преодолел сотни футов, приземлившись перекатом, который поглотил большую часть силы удара, оставив ему лишь несколько синяков после спуска, в котором не смогло бы выжить ни одно живое существо по мнению тех, кто не понимал учение монаха.

Уверенный в том, что избавился от любой возможной погони, Афафренфер впервые устроил привал.

Он проснулся с рассветом и снова пустился бегом, прямиком на восходящее солнце.

Он не знал точно, насколько далеко зашёл, но прикинул, что от ворот Гонтлгрима до Тернового Оплота было больше двух сотен миль, как и предупреждала Ивонель.

Брат Афафренфер приблизился к руинам лишь на пятый день своего путешествия.

Он прошёл в ворота и легко обнаружил оставшийся от захватчика шрам. Он быстро огляделся вокруг, а затем опустился на землю, скрестил ноги, положил руки на колени ладонями вверх и погрузился в глубокую, глубокую медитацию, объединившись с окружающим миром сильнее, чем позволяли физические чувства.

Он искал призрак.

Несколько раз ему казалось, что он что-то чувствует — шальную мысль, мгновенное вдохновение или наблюдение, которые казались исходящими извне.

Быть может, останки Дзирта?

Ему отчаянно хотелось, чтобы наблюдения о трансценденции, высказанные магистром Кейном, оказались правдой, хотелось доказать работу своего друга-дроу. И несмотря на это, Афафренфер знал, что событие, отголоски которого ощутил магистр Кейн, случилось довольно давно.

Почти наверняка — слишком давно.

Он всё равно должен был узнать правду, хотя бы для того, чтобы принести умиротворение Кэтти-бри и другим Компаньонам Халла.

Полный решимости, он уселся и открыл свой разум, своё сердце, свой дух — стал чистым восприятием, впитывая каждый звук, запах, шёпот, ощущение в регионе вокруг Тернового Оплота. В подобном состоянии трудно было отличить физическое от духовного, и поэтому Афафренфера застали врасплох. Когда он открыл глаза, то обнаружил себя окружённым группой вооружённых, облачённых в доспехи и заметно разгневанных дварфов.

— Бейте его, — было первым, что ясно услышал Афафренфер от одного из них.

И последним.

— Это была опасная игра, сестрица, — сказала Йиккардарии Эскавидне, когда они остались наедине, хотя по-прежнему находились на материальном плане. Они были в своём естественном, похожем на оплывшую свечу состоянии, их голоса булькали и пузырились, как горячая грязь, их язык принадлежал йоклол, так что если бы прислужниц кто-то подслушивал, он ничего бы не понял.

— Жиндия слишком долго медлит, — возразила Йиккардария. — Я боюсь, что выгоды будут краткими.

— Выгоды? Сестра, какое дело нам или госпоже Ллос до выгод?

Йиккардария развернулась на месте, протестующе взмахнув отростками.

— Для тебя здесь есть лишь одна выгода, и она либо исполнится, либо нет. Пока что она не исполнилась, — сказала Эскавидне.

Рёв Йиккардарии шипел и булькал, как кипящая вода.

— Опасная игра, — настаивала Эскавидне, не собираясь отступать. — Скорее всего, Жиндия скоро обратится к Ллос, а Ллос будет недовольна, узнав о наших поступках.

— Всё, что мы сделали, было ради хаоса, а хаос служит Ллос, — возразила Йиккардария. Это была правда — по большей части. И разве в сердце хаоса не всегда так?