Он явно собирается поучить меня еще и кулаком, но я успеваю угадать и шаг, и руку, и даже место, куда Пьеро собирается меня двинуть. Так что ловлю его руку на лету, прямо за запястье, и заламываю за спину. Научили друзья-товарищи таких вот сохатых успокаивать, да и должность обязывает на всякий случай держать себя в форме.

Больно я ему не делаю, просто фиксирую, чтобы замер в идеально пригодной для внимательного слушания позе.

— У тебя, дружок, жена и пацан. А мы с малышкой свободные люди и как-нибудь сами разберемся, что нам делать. Будешь на нее и дальше слюни пускать — что-нибудь тебе сломаю. Возможно даже ноги.

Он что-то мычит, но, нужно отдать должное, пытается достойно сопротивляться.

— Вот и ладненько. — Отпускаю Вадима и не без удовольствия наблюдаю, как он морщится от боли в плече. — Все, свободен. Следующий, блядь, кто еще не поучил меня жизни?

— Думаешь, ты один такой? — не унимается гандон. А ведь я наивно поверил, что одного раза ему будет достаточно. — Что можно заморочить девчонке голову, получить в наследство папочку со связями, счета в банках, золотой билет в жизнь и спокойно трахать всех вокруг?

Что он, блядь, несет?

Спросить я не успеваю, потому что в дверях появляется Очкарик, несколько секунд переводи взгляд с него на меня и обратно и с тревогой спрашивает, ничего ли у нас не случилось. И мое профессиональное чутье подсказывает, что она знает, из-за чего может быть сыр-бор.

Хорошо, что Пьеро сваливает, хотя бы под конец спектакля догадавшись заткнуться.

— Что-то случилось? — не унимается Йени, и глаза за стеклышками очков становятся огромными зелеными блюдцами.

«Может, это ты мне скажешь, что случилось?» — мысленно спрашиваю я, а вслух говорю:

— Да мы так, просто поболтали. Странный он.

Малышка даже не подозревает, что выдох облегчения выдает ее с головой. Точно знает повод, по которому мы с этим сохатым могли бы пободаться.

— Мы все одноклассники: я, Вика и Вадик. Он часто за меня вступался.

— Значит, малыш, скажи ему, твои косички больше не его проблема.

И хрен с ним, что звучит ванильно.

Моей писательнице это нужно, иначе бы она не улыбалась сейчас до самых ушей.

И все же этот благородный Пьеро испортил мне весь день, потому что хрень, которую он нес о золотом билете и пропуске в жизнь, занозой торчит в моей голове.

Пока второй день застолья в самом разгаре — к счастью, Наташки за столом уже нет, и ее благоверный сказал, что у жены разболелась голова — я цепляюсь взглядом за детали, накладывая их на то, что уже отложилось в памяти.

Дача у Воскресенских — не землянка и не бревенчатый сруб. Явно построена недавно, внутри все удобства, полный комплект необходимой даже для постоянной жизни бытовой техники. Раза в три больше моего дома, который стоил мне почти всех сбережений. Машина у подполковника — «Лексус» последней модели. Ну и малышка снимает квартиру в элитном ЖК, а там цены не просто «кусаются», а любого неподготовлено загрызут насмерть.

— Может, хочешь погулять? — шепотом предлагает Очкарик, когда за праздничным столом называется «своя свадьба». — Дождь закончился.

Я соглашаюсь, тем более, что нам как раз есть, о чем поговорить.

По дороге она снова начинает нервничать, потому что болтает без умолку. Что я понравился папе, и что очень хорошо, что приехал, и что она подсматривала за мной, пока я спал и выучила на память расположение всех моих татуировок. А потом, смущаясь и заикаясь, сообщает, что мама посмеивалась над ней все утро за устроенный нами переполох.

— Я бы не отказался его повторить, — перехватываю подходящую для разговора тему. — И развить. И углубить.

Йени прикрывает рот ладонью, потом сама себя одергивает.

Не умею я «делать красиво». Взять за руки, заглянуть в глаза с собачьей преданностью, толкнуть прелюдию о том, что я стал другим человеком, когда наши взгляды встретились. Потому что все это — хрень.

Поэтому, пока мы идем по дороге, и писательница держится руками за мое предплечье, без всяких реверансов говорю:

— Малыш, как ты смотришь на то, чтобы сменить квартиру на загородную жизнь?

Она останавливается, опускает руки и выглядит так, словно ее только что ударила молния.

Забавная и милая. Интересная, даже когда говорит о фигне и банальщине.

И несколько дней, которые мы провели вместе, были комфортными для нас обоих.

— Я не уверена, что правильно тебя поняла, — начинает заикаться Очкарик.

— Ты все правильно поняла. — Подхожу к ней впритык, но руки нарочно прячу в задние карманы джинсов. — Я хочу проводить с тобой время, малыш, но у меня вся следующая неделя загружена по максимуму. На свидания, прости, у меня не хватит сил. Если я не посплю хотя бы шесть часов, то башка отключится — и я похерю всю работу.