Шрифт:
– Тёть Вась, идём?
А куда деваться? Это ведь его дочь, и, судя по всему, именно поэтому Вера ко мне и заявилась. Не знала же, что мы как в море корабли разошлись. Опять киваю девчонке и толкаю тяжёлую скрипучую дверь, не сразу привыкая к полумраку. Слышу музыку, щелчки фотоаппарата, какой-то гундёж и противный женский смех, а вот картинка никак перед глазами в кучу не соберётся. Может, и к лучшему? Вдруг непотребствами занимается? Он ведь это любит...
– В пояснице прогнись, - его голос я узнаю сразу. На него у меня специальный радар — сердце, как услышит, так и принимается барабанить.
– И за шеей следи. Да, вот так.
– Чего там такое?
– шепчет племянница, спрятавшись за моей спиной, а я не знаю, что и ответить. Две девицы в одном белье лежат на двуспальной кровати, а её папочка взобрался на стремянку и пытается нужный ракурс словить. Конечно, знаю я, куда он на самом деле пялится!
– Макс...
– тянет рыженькая, заметив моё появление, но гуру эротических съёмок до неё никакого дела нет. Щёлкает, как из пулемёта строчит, лишь чудом не свернув себе шею в такой неудобной позе.
– Макс!
– а вот на мой хорошо поставленный голос реагирует молниеносно. Дёргается от неожиданности и валится на пол вместе со стремянкой. Поделом ему, надеюсь, что-нибудь сломал.
– Какого хрена?
– И я очень рада. Девочки, налейте ребёнку чая, а мы здесь немного побеседуем.
Знать бы ещё как начать. Собеседница из меня та ещё... Ненавижу его всем сердцем, а ладошки всё равно взмокли. Хоть бы растолстел ради приличия, а то осознавать, что ему развод пошёл только на пользу, оказывается, больно. Плечи стали ещё шире, на коже свежий загар, и даже полоска от кольца на безымянном пальце уже сошла. Впрочем, у меня тоже...
– Перекрасилась?
– когда пигалицы без лишних вопросов скрываются с Сонькой в небольшой каморке, завешанной старой шторкой, Некрасов уже сидит на стуле. Вальяжно, закинув чистый (кто бы сомневался) кроссовок на коленку. Сидит и смотрит, даже не подозревая, что через пару минут говорить о моей причёске ему расхочется.
– Зря, тебе не идёт.
– А я твоего мнения не спрашивала, - держу лицо, а саму так и подмывает покоситься в зеркало, что висит на стене чуть левее его головы. Что, правда, так плохо?
– А я всё равно скажу: ты после развода, Василиса, совсем исхудала. Что, так и не научилась пользоваться плитой?
– А ты всё ещё таскаешь в свою постель бестолковых студенток?
– ну вот, с потрохами себя сдала. И кто за язык тянул? Нет бы в лоб: так и так, ты чёртов козёл, и я бы с удовольствием закопала тебя на заднем дворе дачного участка...
– Ревнуешь?
– Переживаю. Венерических заболеваний вокруг тьма-тьмущая, а ты мне здоровый нужен.
Сама поднимаю до сих пор лежащую на полу стремянку и сажусь напротив Некрасова на нижнюю ступеньку. Только бы не свалиться, а то конструкция шаткая...
– В общем, у меня для тебя две новости.
– Надеюсь хорошие?
– Как знать... Начну с первой: ты чёртов бабник, и я проклинаю тот день, когда вышла за тебя замуж.
– А ты стерва, и я буду праздновать день нашего развода до конца своей жизни. А, вообще, это я уже слышал, так что новость неактуальна, - Максим наводит на меня объектив и принимается теперь щёлкать меня, этим лишь больше нервируя. Господи, я уже и забыла об этой его странной привычке. Наверное, потому что все семь толстых альбомов спрятала под кровать - единственную мебель в моей квартире, после шкафа и кухонного гарнитура. Чёрт, мне что теперь с Соней спать? На пол же её не положишь...
– Ну, а вторая какая?
– отвлекает меня от мыслей о том, писаются ли дети во сне в таком возрасте, мой бывший муж, который уже подобрался ближе, и берёт меня крупным планом, усевшись на корточки у моих ног.
– Я с первой ещё не закончила. Ты спал с моей сестрой.
Наконец-то, интерес к съёмке Максимом утрачен... Роняет камеру на колени и хлопает своими длинными ресницами. Очень длинными, от них даже тени на щеках...
– Это вопрос или как? Потому что я всерьёз начинаю опасаться за твоё психическое состояние. У тебя нездоровая паранойя...
– А у тебя нездоровая тяга к случайному сексу. И нет, я не спрашиваю. Потому что вот тебе новость номер два: эта девочка, - тычу указательным пальцем на шторку, - ваша с Верой дочь.
Господи! Вот произнесла вслух и поняла, насколько всё в моей жизни ужасно. Ладно б любая другая, у него их столько было, но Верка...
– Ты рехнулась, Вася.
– У неё пятачок!
– вскакиваю вслед за супругом и иду за ним по пятам, ещё трижды повторяя факт, от которого не отмахнутся.
– Пятачок? Какой ещё, на хрен, пятачок? Ты совсем уже?
– Этот, - задираю белую футболку, с жадностью проходясь взглядом по знакомым кубикам, и, наплевав на его протест, стягиваю её через голову. Пихаю в спину Некрасова и лишь в паре шагов от зеркала даю своим пальцам немного остыть от близости его кожи. Зря лапала, всё равно не увидит.
– Дай свою камеру, - командую, а он и впрямь считает меня идиоткой. Крутит пальцем у виска, и не торопится выполнять просьбу.
– Плевать, повернись, я на телефон сфотографирую.
– Видишь, - качество, конечно, не очень, да и дрожь бьёт, но в целом суть я уловила.
– У Сони один в один такое же...