Нина насторожила уши: гений? Кто гений? Однако шутливый тон, с которым были произнесены эти слова, скорее давал понять, что сказанное – всего лишь шутка.

Они вошли в прекрасно освещенную большую комнату с высокими потолками и огромными окнами. Приятные впечатления на этом заканчивались. В помещении царил такой беспорядок, что было решительно непонятно, как вообще можно сюда кого-то приглашать в гости. Чистюля Ирка точно бы хлопнулась в обморок, окажись она в этой, с позволения сказать, мастерской.

На самом видном месте помещалась внушительных размеров фотография, с изображением … писсуара, с намалеванным на его боку черной краской то ли годом, то ли номером.

– А это тут зачем, – ткнула пальчиком в сомнительное украшение Нина.

– О! – благоговейно воскликнул Артем, – это моя святыня и образец для подражания!

Нина недоуменно молчала. Наверное, все-таки, правда, что все гении безумны.

– Ну что ты выпендриваешься, – вмешался Макс, – объясни девушке, ты же у нас выдающийся концептуалист.

– Я лучше принесу пиво, – устранился гений.

Макс рассказал, что на фотографии – одна из самых знаменитых концептуальных композиций, которая называется «Фонтан».

– Она не должна выглядеть, как предмет искусства, не должна вызывать эмоций, она поясняет сама себя и создана для умозрительных заключений и интеллектуального восприятия, – коротко объяснил он.

Объяснение звучало неубедительно и непонятно. Нина благоразумно молчала, так как не была уверенна, что Макс не смеется над ней.

Вернулся Артем с пакетом, который попытался водрузить на ближайший стол, заваленный каким-то барахлом, расчистил место, попросту смахнув хлам на пол, и принялся доставать бутылки.

– Прошу, – пригласил он, – не морочь девочке голову, лучше поставь нам свои работы. Он, знаешь ли, такой трудяга, сутки напролет все работает, работает…

«Так вот почему он пропадал так надолго, – осенило Нину, – он рисовал!»

Она почувствовала, что ее охватывает радость. Тревоги и подозрение в пренебрежении к собственной персоне – обычная бабская ревность и глупость, Максим действительно был занят.

Он расставлял полотна на всех подходящих для этого поверхностях. Нина настроилась на эстетическое удовольствие.

На картинах – Прага, это понятно. Но что же это за Прага? Загибающиеся дома, торчащие во все стороны статуи, Карлов мост с треугольными волнорезами уходит в небо, попутно расчесывая реку, Костел святого Витта с завязанными в узел башнями, беспорядочные пятна, совершенно не монтирующиеся друг с другом линии. Такое впечатление, что все это рисовал ребенок, впервые взявший в руки краски. А это что? На Старомесский Орлой, вырисовывающийся из постепенно густеющей тени, карабкается черная пантера, ей никак не удается добраться до вершины, несмотря на старания каких-то омерзительных существ, подсаживающих ее сзади. Сразу и не разобрать, что к чему, композиция складывается из пятен, без обдумывания не читается. У пантеры – женское лицо, и оно возмутительным образом напоминает ее собственное!

– А это что? – строго спросила она.

– Это темная сторона души города, – ответил Макс, – именно эта работа, на мой взгляд, самая красноречивая.

– Да, – согласился гений, – производит впечатление: пульсирующая, живая. Чувствуется эдакая порочная энергия!

– Минуточку, – вмешалась Нина, которой совершенно не нравился этот разговор, – а почему она похожа на меня?

Художники, одновременно сдвинув брови, посмотрели сначала на Нину, потом на пантеру, потом опять на Нину, а потом уставились друг на друга. Макс выглядел сконфуженным.

– Ну, в чем дело-то? – стервозным тоном осведомилась девушка, – темная сторона души города с моим лицом! Что за шутки?

– А что? – ни с того, ни с сего вдруг развеселился гений, – и правда похожа!

– Это вышло случайно, – наконец объяснился Макс, – понимаешь, я работал не с натуры, что подсознание подкинуло, то и нарисовалось.

Нина обиженно молчала.

– Я, кажется, догадываюсь, – вмешался Артем, которого очень забавляла эта история, – тебе не на что обижаться, милая, вот, смотри.

Он достал с полки несколько папок и, не обращая внимания на протесты друга, продемонстрировал целую кипу карандашных зарисовок: всюду она, Нина. Улыбается, хмурится, смеется, удивляется…

– Он просто слишком часто изображал одну натуру, – примирительно заключил Артем, – тебя. Вот и получилось, что получилось. Знаешь, дружище, – обратился он к Максу, – тебе не следует распылять эти наработки. Почему бы не написать портрет? Только попробуй в более традиционной манере.

Однако работу над портретом пришлось отложить. Нина, обрадованная открытием (Макс ее рисует!) и польщенная предложением, была готова начать позировать хоть сию минуту. Но художник почему-то тянул и откладывал. Через какое-то время он позвонил с сообщением, что «созрел». Нина, недовольная промедлением, заявила, что теперь не может она, потому что должна встретить маму и съездить с ней в Пльзень. Марина действительно собиралась выехать в Чехию. Она совершенно не настаивала, чтобы дочь сопровождала ее, было вполне достаточно провести вместе пару дней в Праге, но Нина заявила, что соскучилась, и, ни в коем случае не отпустит маму от себя. На самом деле до счастливого события оставалось еще больше недели, а Нина отказалась позировать из чистой вредности, желая показать Максу, что не он будет распоряжаться ее временем, и что она не станет бежать к нему по первому зову, забросив все дела, когда ему заблагорассудится.